(2)

Сложил письмо. Стало ужасно пусто. Будто дырку просверлили в груди, и всё наполнение ушло через неё.
- Она так и не получила его тогда? Господи! – прошептал одними губами.
Что-то вспомнив осмотрел письмо ещё раз. Где имя «Мэй» на конверте перед «Лично в руки!»?! Куда оно исчезло?! Он помнил, как выводил его на стойке заказов. Точно помнил. С невыразимой нежностью... И боясь неуверенностью в дрожащей руке и танцующим почерком осквернить любимое имя!
Чей-то злой розыгрыш! Но чей? Кто-то смог взять письмо, но конверта уже не было... Дьявольщина! Это тот же конверт! Неужели показалось, что так было.
Вспомнилось, как пять лет спустя после того случая, уже женатый, но без присмотра, он отправился в Сайлент Хилл, чтобы вновь встретиться и поговорить. Но в тот раз дрогнул взглянуть в глаза любимой. Просто развернулся и уехал, едва прибыв в город.

Пересохло во рту. Подошел к графину. Ральф не так часто прибегал к его помощи, но в этот раз воды не оказалось. Идти вниз и вообще выходить из комнаты не хотелось. Открыл кран (чего уж там, попил бы разок химраствор из канализации), подставляя стакан для виски. Кран заурчал и «на попить» не расщедрился. Как это чаще всего и случается, когда что-то недостижимо сию минуту, оно начинает мучить желанием утоления только сильнее, проникая расплавленным железом внутрь через сознание. Руки Ральфа мелко затряслись, носоглотку полностью высушило и жгло, трудно было даже глотнуть, необъяснимый приступ озноба пополз змеёй по телу. В тот момент Регрет вскочил на отяжелевшие ноги и быстро «прошествовал» почему-то к центру комнаты, поднял руки к лицу – те мелко дрожали. Никогда такого с ним не бывало, красная мигающая пелена встала перед глазами.
Неужели это конец? По поверью, вся жизнь пролетает перед глазами в одно мгновение, когда человек становится на пороге гибели. Пожилому человеку казалось, что пробил его час. Это письмо было лишь галлюцинацией, напомнившей об единственном периоде его существования, который Ральф бы, положа руку на сердце, назвал сейчас своей жизнью. Вот письма должно уже не быть!
Регрет обвел комнату мутным взором, пьяно пошатываясь.
- Ушло в небытие, письмецо-то! – саркастически произнеся это вслух, наш герой слабо, но жутко хохотнул, не увидев письма на подлокотнике дивана.
Лицо посерело и так и замерло в безумной усмешке...
Согнутый посредине лист выглядывал из-за дивана – старик просто сбросил его на пол, когда, не помня себя, бросился к графину.
Тяжело опустившись на пол, Ральф почувствовал некое облечение как психологическое, так и физическое. Как в детстве, прошел на четвереньках к письму. Оно совершенно изменилось в его глазах. Ещё каких-то 5 минут назад он был раздражен и внутренне зол на появление письма, но сейчас его «появление» послужило спасительной соломинкой. Неаккуратно сгреб его высохшей рукой, но не помял – вовремя опомнился. Поцеловал желтоватую шероховатую бумагу и зачем-то, как делали когда-то, спрятал лист за пазуху. Прижался спиной к подлокотнику дивана, наслаждаясь отступлением ужаса. Сладостно закрыл глаза. Сейчас ни о чем не думалось. Просто радость. Чистая, как утренняя роса. Всё кончилось, и он остался жив.

* * *

Полностью придя в себя, он остался в прекрасном расположении духа и, насвистывая неосознанно какую-то мелодию, спустился вниз утолить разыгравшийся голод. Ужин уже закончился, и его соседи либо разошлись по комнатам, либо шумно играли в покер в общем зале. Не обременяя никого из персонала, сам собрал себе внушительный сэндвич с ветчиной, сыром и листьями салата из запасов на кухне. Затем налил большую чашку кофейного напитка – едва тёплого, но такой Ральф как раз и любил. Поужинав таким хитрым способом, направился в свою комнату, довольно продолжая мурлыкать ту самую мелодию. Насвистывал её и в душе. И даже ложась спать.

* * *

- Девушка, принесите ещё содовой, пожалуйста. Уж больно она у вас здесь приятна.
- Сию минуту. Ещё что-нибудь, может? – девушка с удивительно чёрными глазами, худощавая, но с припухлыми щеками, открыла блокнот на всякий случай.
- Нет-нет, пока ничего.
- Хорошо...
- Постойте! – посмотрел на табличку на груди. – Мэй...
- Слушаю.
- Я мог бы... Ну, это.
Девушка изогнула бровь, пытаясь скрыть удивление.
- Понимаете, я хотел бы... – перешел на полушепот.
- Да-да, я вас слушаю! – тоже шепотом и склонившись к клиенту, рассудив, что тот стесняется сделать какой-то заказ или хочет сделать сюрприз кому-то из других посетителей.
- Я мог бы вас пригласить вечером потанцевать?
Глаза официантки округлились. Она медленно вернулась в вертикальное положение. Затем еле заметно улыбнулась, прищурившись, и без ответа ушла за содовой.

* * *

Спал Ральф безмятежно, в то время как за окном собиралась гроза.

* * *
Дав согласие на чеке со счетом, Мэй указала адрес местного танцевального клуба.
И тем же вечером Ральф вошел в недавно открытый (даже ещё приятно пахло лаком) клуб с нежным названием «Лунный танец». Она была в пастельно-бежевом платье и быстро направилась к нему, едва он вошел в помещение. Даже не давая времени осмотреться, взяла его ладонь в свои маленькие ручки и потянула на танцпол. Оказавшись лицом к лицу и ошарашено глядя в глаза смелой девушки, Ральф спросил, к чему такая спешка.
- Три танца! За большее меня убьёт отец! – очень серьёзно сказала девушка, не отрывая проникающего взгляда немигающих смоляных глаз, потом улыбнулась, так искренне и знакомо, будто парень уже видел эту улыбку, и не раз!
- Ра-Ральф! – только и нашелся, что сказать Регрет перед тем как грянула музыка. Это была та самая мелодия

* * *

Встрепенувшись от страшного звона, он вскочил резко на ноги, не понимая, что происходит. Источник звука искать не пришлось – в комнату забросило сломанную толстую дубовую ветвь, густо оплетенную омелой.
- Вот тебе и поспали! – улыбнулся Ральф.
Сердце старика сжалось от неожиданности снова, когда в клубке омелы что-то загугукало. Голубь? Ральф пришел на помощь плененной птице. Это был (насколько можно судить в полутьме) кремовый голубь. Оказавшись на свободе, птица вырвалась из рук спасителя и несколько раз облетела комнату кругом, пока не заприметила выход. Почему-то Ральф счел важным, рассмотреть, голубь это или голубка. Ему хотелось, чтоб это была именно она. Своих мотивов он спросонку не понимал. Кажется, это была самочка – почти без шишечки над клювиком, но точно этого человек не мог рассмотреть. Гулко хлопая крыльями птица улетела в шипящую бурю. Регрет даже подошел к окну, чтобы разглядеть, куда она делась. Однако голубь уже скрылся из виду.
Досыпать пришлось в зале. Ночи были уже не тёплые.

* * *

Утром же Ральф уже опять был не в духе. Образ Мэй витал вокруг обитателя дома на Омеловой и каждый эпизод с её участием повторялся упрямо и назойливо. Теперь уже воспоминания не приносили приятных ощущений. Даже самый лучший и любимый фильм начнет злить, если заставить вас его смотреть снова и снова, опять и опять! А данная ситуация напоминала любимый танец, но с долго не танцевавшей партнершей, наступающей постоянно на пальцы... которые к тому же и все в мозолях. Возможно, это происходило из-за осенней погоды, которая напоминала об нехорошем расставании много лет назад, возможно, только из-за странного появления старого письма. Но это было маловажно, почему так.
Даже не пошел на пробежку, хмуро просидел весь день на веранде. Даже доктор Гринботл, директор «Дома на Омеловой», обеспокоено пошел к нему, справиться, всё ли с ним хорошо. Ральф поблагодарил за заботу и ответил, что лишь разнервничался ночью из-за той ветки. Доктор поспешил его подбодрить и напомнил, что завтра они все едут на пикник в загородный парк, пока погода позволяет. Ральф вспомнил об этой затее.
- Алан, скажите, пожалуйста, а могу ли я остаться здесь? Вы же знаете, мне пока не нужен присмотр...
- Вам всё-таки не здоровиться?
- Вовсе нет. Мне хотелось бы побыть одному.
- Ральф, – доктор дружески взял постояльца за плечо. – Я бы разрешил, но вы же должны понимать, что это нехорошо по отношению к остальным. Они тоже не все горят желанием двигаться, а так это своего рода «обязаловка». Да и...
- Что?
- Эта прогулка скорее вынужденное мероприятие. Пока мы будем с вами за городом, рабочие покрасят дом. Краска быстро высохнет, не оставив запаха, но прямо в это время нежелательно оставаться в помещении.
Ральф понимающе закивал.
- Всё хорошо будет! Не тревожьтесь! А что касается окна, то просто забудьте. Мы уже вставили вам новое окно, беспокоиться не о чем. Прогноз погоды самый оптимистичный – бури скоро не предвидится больше. А так, да... много деревьев поваляло, а на углу двух соседних улиц даже провода сорвало, хорошо, что никто не пострадал.
- Понятно... – постоялец опять погрузился в думы о письме, но быстро опомнившись, решил переключить разговор в спокойное русло, чтоб завершить его прилично. – А в какой цвет, вы говорите, будете красить дом? Снова в белый?
- Нет. Увидите! – растянулся в улыбке доктор. – Нежный и очень спокойный!
- Хорошо! – изобразил подобие приязненной улыбки Ральф. – Спасибо за заботу.

* * *

Тревога держала за горло весь день. Как определил сам Ральф – «намотали кишки на руку!». Долго ходил перед сном по комнате взад-вперёд, взад-вперёд. Будь под ногами песок или что-то другое рассыпчатое, вырыл бы траншею под ногами.
Усилием воли, заслышав вдалеке бой часов, заставил себя лечь, не раздеваясь и подложив руки под голову. Принципиально не вытаскивал больше и не рассматривал конверта, а желание ещё раз перечесть жгло калёным железом. И как ни гнал воспоминаний, они просились обратно, скреблись во все окна, лезли и просачивались во все щели сознания. Измотанный, он сдался. Нахлынуло воспоминание, как он провожал Мэй первый раз. Как украдкой любовался её мелким торопящимся бегом... Только за три квартала до дома (а там как знать, сколько их ещё оставалось) – дальше бешеный отец! Она ещё на прощание назвала его «Раральф», передразнив неуверенное представление немногим ранее, и одарила ещё одной светозарной улыбкой.
Сон склонился над Регретом, закрывая ему мягко глаза. И когда он уже готов был очутиться в объятиях Гипноса...
В окно что-то ударилось. Ральф вскочил, тяжело дыша, нижняя челюсть дрожала, не смыкалась с верхней.
- Чтоб тебя!
Обувшись, подошел сердито к окну. Снаружи на подоконнике лежала черная кожаная перчатка. Кажется, мужская. Внутри клокотала злоба к этому предмету, бесцеремонно нарушившему его вымученный покой. Поднял оконную раму...

ВЫБОР:
А. Брезгливо сбросить перчатку.
Б. Взять в руки, чтобы рассмотреть.

ИГРАЮТ ВСЕ!!!
ГОЛОСУЕМ В КОММЕНТАХ*

Голосование жду до обеда среды (а там не знаю, как быть, если никто не читает) %)

[560x560]
Photo (c) Life Number 9