На входе в селение Бульбы
[567x424]

Сторож хатынки
[549x411]

Еще домик
[549x411]

В историческом комплексе.
[549x411]

Гармата
[411x549]

Между Сциллой и Харибдой
[549x411]

а это Днепр весенним холодным днем
[549x411]

А когда комплекс откроется?

MagArt, Собирались вроде в мае, но точной инфо нет

Интересно, прикольно:)
Правда, солома так халявно положена - если бы так люди жили, они б давно под открытым небом были:))

Хорошие фотки, МОЛОДЕЦ

Sunnymoon07, Декорации там вообще, такое ощущение, вот-вот развалятся. Насчет соломы точно замечено

Аристарх_Аменхотепов, хм... спасибо

Антимир_etc, так этот исторический комплекс - нечто похожее на скансен или имитация того, как это было во времена Сечи?
Свистни, когда откроется:)

А ничего так, местечко-то))

Sunnymoon07, Скансен, к сожалению, не видел. Это туристическая замануха "по мотивам" того, как было на Сечи. Свистну, ежели не уеду никуда

А_М_Е_Л_И_Я, ну, как откроется, ждем в гости

Симпатично всё выглядит, молодцы, очень правильно! Казачьи традиции вольностей надо беречь.
У меня жена казачка (правда, терская), хотя корни её с Черниговщины. С питерскими и калмыцкими казаками почти неделю провёл в отряде добровольцев из России в Боснии. С запорожскими, ну, пока не встречался :-)

Zippun, В Запорожье как минимум три казачества сегодня. Весьма спорные объединения, часто коньюктурные. Плюс есть еще профессиональный конный театр "Запорожские казаки".

Так всегда и случается...
Слабы люди, велики искушения (христианство, ислам, большевичков :-). Ну, и казачество не избавлено от универсальных тенденций. Увы. Вот сейчас у вас опять колбасит, да и у нас далеко не все "легли" под педроссов и жиропенцев. Хотя всякие правые с левыми вызывают рвоту. Неприятно? Ну да...
Еще раз спасибо за фотки!

Zippun, кстати, а что вы там в Боснии делали, можно подробнее?

Да можно (и не только в Боснии, а во всей бывшей Югославии), конечно. Трудился журналистом, работал спецкором в "Московских новостях", вот, законнектился с русскими националистами (в данном случае - питерскими, но и с Баркашовым делал текст), питерские как раз собирались в Боснию, вот и захватили меня с собой.
Вместе с хорватскими подразделениями буквально "входил" в сербские сёла (населья) Сербской Краины, так что на таких вот бойцов насмотрелся - http://youtube.com/watch?v=GZiSr1XJlic
Точно так же оказался (на несколько часов) в отряде армии освобождения Косова в августе 1998-го (накануне бомбёжек). Примерно в тридцати километрах от Приштины.
И с генералом Слободаном Праляком (Пральком) из Герцеговины, http://youtube.com/watch?v=rtDA4EEigfQ раздолбившим знаменитый мусульманский мост в городе Мостар беседовал в городке Меджугорье, в котором в начале 80-х шестерым подросткам явилась Богородица (теперь там от итальянцев и католиков в целом не пробиться - не городок, а какой-то шоппинг с религиозной тематикой, португальская Фатима).
Кстати, майку из этого городка непременно надевает под свой вратарский свитер новый спартаковский вратарь Стипе Плетикоса (успел с ним познакомиться), полировавший лавку в донецком "Шахтёре". http://youtube.com/watch?v=4Qb61SkLA7c

Zippun, Интересный опыт. А статьи какие-то, очерки остались?

Ну да, конечно, остались. Только отсканить надо. И тексты, и фотки. Видео хочу выложить на ютуб (уникальные кадры, ну, правда).

Года четыре назад в одном электронном сми (проект курировал мой друг - чех из Праги) разместил очень уместное интервью со своим другом, доктором исторических наук, ведущим специалистом по Югославии (это не все Балканы, вадь там и Греция с Албанией имеются %-).

ВОПРОС НЕКРАСОВА: КОМУ НА РУСИ ЖИТЬ ХОРОШО…

Сергей Романенко для меня всегда был каким-то недостижимым примером уникального, даже идеального учёного. Он не может не поражать энциклопедическими знаниями, тонким видением перспектив и поразительной глубины политических оценок происходящего в мире бывшей Югославии, который слишком часто подается в моей стране в невежественной и вульгарной упаковке.

Романенко - редкий знаток политических реалий этой замечательной страны, причем во всех её временных габаритах и пространственных измерениях: Югославии единой, воюющей, распадающейся на замысловатые фрагменты, оживающей, залечивающей раны с уймой будто оживающих в его устах политических деятелей, писателей, художников, экспертов. Когда коллеги обсуждают его новую книгу, чаще всего можно услышать оценку: «Сергей Александрович, после Вас, похоже, писать югославистам будет нечего». Но он умудряется удивлять. Как же он отыскивает то, чего не видят другие?

Наша беседа началась с обсуждения показанного в начале декабря 2003 года на канале РТР телефильма о партизанском маршале и основателе федеративной Югославии Йосипе Броз Тито. Вечерний сеанс стал событием для югославистов. О фильме говорили. О нём спорили. Сергей Романенко разочарован – по его мнению, в фильме использован недопустимый приём: двухчасовой фильм «Тито» на официозном российском канале комментировал … сам Тито. Он считает, что приписывать реальному историческому деятелю то, что комментировал добротным баритоном актёр, следует категорически запретить.

«Тогда давайте дадим слово Чингисхану, ему есть что рассказать», - настаивает на исторической сатисфакции Сергей Романенко. Я хочу предоставить слово Сергею Романенко. Тем более, что в нашей с ним истории нашлось место встрече с историческим деятелем конца двадцатого века, российскими свидетелями которой, похоже, были только мы с ним.

Мы беседуем с тобой в середине декабря 2003 года, как раз накануне визита в Москву - уже во второй раз в нынешнем году - президента Хорватии Стипе Месича. Его предшественник Франьо Туджман пять лет назад пожимал нам руки в хорватском посольстве в Коробейниковом переулке, прося сообщать о его стране «только хорошее». В 1999 году Туджмана не стало. Как ты думаешь, нам удалось оправдать доверие партизанского генерала, творца независимой Хорватии?

Думаю, что наказ Туджмана мы выполнили. Меня, кстати, хорватский президент – видимо как коллега коллегу - напутствовал так: «Занимайтесь историей». Ничего плохого о Хорватии за эти пять лет я не написал, хотя сообщать приходилось о трагических событиях. В декабре 2003 года Хорватия сделала выбор в пользу партии Туджмана. Но возврата в прежние времена не будет, хотя результаты парламентских выборов можно назвать шагом назад. Правда, с существенной оговоркой - нынешнее Хорватское демократическое содружество – это не ХДС девяностых годов, а лидер партии Иво Санадер – не Франьо Туджман. Отвечая на твой вопрос, предположу, что первый президент Хорватии скорее не похвалил бы премьера предыдущего кабинета министров, лидера социал-демократов Ивицу Рачана.
Тем не менее, исторические задачи Хорватией в целом решены. Сегодня Загреб стремится вступить в НАТО, стать членом Европейского Союза. Без проведения социально-экономических реформ, в том числе и национальных, связанных с решением проблем сербского меньшинства, а также без сотрудничества с трибуналом в Гааге эти задачи не решить. Думаю, что Гааге будет легче принять хорватских военных преступников из «рук» партии ХДС, чем от социал-демократов.

- Тот же Туджман почти десять лет назад сказал мне, что захватил бы с собой на необитаемый остров томик стихов Есенина. Как ты думаешь, какие книги взяли бы для уединенного чтения другие президенты бывших югославских республик – Милошевич, Изетбегович, Кучан?

- Можно сказать, что Слободан Милошевич уже находится на необитаемом острове. Думаю, что он читает газеты, что-то из юридической, специальной литературы, той, что пригодится ему для защиты. Наверное, он ищет силы в переписке со своей женой. И на необитаемый остров, полагаю, Милошевич захватил бы сочинения Мирьяны. Кстати, они были даже переведены на русский язык. Но ни малейшей художественной, интеллектуальной ценности её эпистолярные попытки не представляют. Это какие-то дневники, зарисовки, наблюдения. Я не очень-то вчитывался в строчки, просто полистал книжку в Белграде. И закрыл, когда наткнулся на слова: «Россия – это большая холодная страна, в которой много снега».
С трудом могу вообразить себе отшельническую жизнь Франьо Туджмана. Он любил мирские удовольствия и с удовольствием им предавался. Ему нравились стихи Есенина? Мне не довелось беседовать с Туджманом по-русски. Думаю, что у него, как у убежденного хорватского националиста, непременно были любимые хорватские авторы. Впрочем, многие склонные к авторитаризму политики могут быть сентиментальны. Трудно отвечать на личные, даже интимные вопросы об отношении известного человека к литературе, стихам, когда его не очень хорошо знаешь. К тому же и люди, о которых мы рассуждаем, очень разные.
Думаю, что Алия Изетбегович взял бы с собой «Исламскую декларацию». А еще, видимо, Коран.
Литературные вкусы словенского президента Милана Кучана мне и вовсе неизвестны. Но я совершенно убежден, что Милан Кучан – это самое лучшее из того, что было в той, прежней Югославии 1991 года. Именно Кучан сумел из номенклатурного аппаратчика стать демократически избранным президентом, он оказался единственным, кто подтвердил свой коммунистический мандат демократическим признанием. К огромному сожалению, не состоялся визит Милана Кучана в Москву. Он несколько раз намечался, а затем по самым разным причинам переносился, откладывался. К сожалению, о Кучане - в отличие от тех же Изетбеговича, Туджмана и Милошевича, - в России знают значительно меньше. Словения практически без потерь вышла из СФРЮ, двухмиллионная страна сумела справиться с болезненными экономическими реформами, построив многопартийную демократию. Хочу рассказать о Кучане, который поразил меня лично. Примерно два года назад мне довелось брать интервью у Милана Кучана в президентском дворце в Любляне. Беседа завершилась, мы простились. Так уж устроен этот дворец, что, для того чтобы выйти из него на улицу, надо идти по внутреннему коридору. И я увидел, что навстречу мне идет словенский президент (потом узнал, что он отправлялся на встречу с хорватским коллегой Стипе Месичем). И Кучан Кучан пропустил гостя вперед! Он держал передо мной дверь! Много ли найдется в мире президентов, да и куда более мелких чиновников, способных на подобное. Я не знаю, какую книгу взял бы с собой Милан Кучан. Думаю, что очень хорошую.
С македонским президентом Киро Глигоровым я не встречался. О его пристрастиях и любимых книгах ничего сказать не могу. Казалось, что судьба Македонии будет решена мирным путем, его страна оказалась единственной из бывших югославских республик, не познавшей войны. Увы, не получилось. Сегодня Македония находится в подвешенном состоянии. То, что сделал Глигоров, заслуживает уважения.

- Что бы ты хотел захватить с собой из прежней, социалистической и федеративной Югославии? А что оставил бы навсегда в прошлом?

- Хотел бы взять Милана Кучана, но это невозможно, ведь словенский президент – не вещь. Проблема в том, что о Югославии – той, о которой ты спрашиваешь, - в Советском Союзе, да и в России существовали идиллические представления. Многие люди у нас не понимают событий в бывшей Югославии, причем это касается даже тех, кто называет себя – и не без оснований - либералами и демократами. Но и им невдомёк, они не знают причин, заставлявших несербские народы стремиться к выходу из федеративной Югославии.
Я бы наверняка не взял пресловутую салфетку, на которой рукой Туджмана была нарисована схема раздела Боснии. Он нарисовал её для Милошевича в каком-то ресторане. Я бы отказался брать Караджорджевчеву виллу, на которой в 1971 году Тито нанёс поражение хорватским реформаторам. Затем эта вилла стала свидетельницей провала всех остальных возможных реформ. Оставил бы в прошлом действовавшую с 1948 года модель югославской территориальной обороны, созданной для защиты от возможной советской агрессии. В социалистической Югославии действовала всеобщая воинская обязанность, по сути - параллельная военная структура. К сожалению, в 1991 году именно эта модель, предназначенная для защиты от внешней опасности, «выстрелила» внутрь себя - на руках у хорошо подготовленных людей оказалось огромное количество оружия. Полагаю, что об этом югославском уроке неплохо было бы задуматься и нашим политикам. Я бы отказался брать с собой всех тех, кто обстреливал Дубровник, Сараево, старый мост в Мостаре. Оставил бы в прошлом вертолёт, на котором Милошевич облетал памятник в Косовом поле. Хотя, признаюсь, мне было бы небезынтересно проследить судьбу того геликоптера.
Обязательно взял бы с собой в настоящее из прошлого всех своих друзей: от Словении до Македонии. Захватил бы уникальное культурное пространство Югославии. Взял бы все библиотеки. Если бы мог вернуть время назад, обязательно бы вывез в безопасное место сокровища мусульманской библиотеки в Сараево. Часть бесценных фолиантов удалось спасти, но многие книги безвозвратно утеряны. Ужасающе знать, что некоторые из них не были даже прочитаны, потому что работа над ними требовала колоссальной филологической подготовки, а экспертов с должной подготовкой в Сараеве не было. Да, и обязательно взял бы с собой ракию, сливовицу, траварицу.

- Нам с тобой довелось стать очевидцами беды, длительное время следя за распадом прежней Югославии под разнообразными ракурсами, так сказать – из разных зрительских мест: из окопов добровольцев, библиотечных архивов, самолётных и автомобильных кресел, кабинетов политиков. Скончавшаяся в феврале 1993 года – в самый разгар боснийского конфликта – сербская поэтесса Десанка Максимович в Белграде написала перед смертью: «Даже тысячу лет проживши, // После смерти я буду схожа, // С теми, кто не родился…» Не могу избавиться от ощущения, что она размышляла над судьбами всех сестёр-республик титовской Югославии, в одночасье возненавидевших друг друга. Мы попали на какой-то спектакль абсурда, в пост-югославской драме много драматического. Как сейчас чувствуют себя зрители в театре, который сербы назвали бы «позориште», а хорваты – «казалиште»?

- В каждой трагедии есть элементы комедии. Но в югославском конфликте ничего комического нет, это трагедия. Я однажды спорил со своим коллегой этнологом из Загреба, отслужившим в хорватской армии, - кажется, пропагандистом. Говорил ему, что распад Югославии – это несомненная трагедия, а он убеждал меня, что это совсем не так. Но как же так, ты же сам рассказывал, что у твоей приятельницы в Славонии сербы сожгли дом? Разве это не трагедия? А он продолжал толковать о своём.
Возможно, что в историческом плане югославский конфликт - не трагедия. В связи с этим приведу одну цитату нашего президента: «Все те, кто желает восстановления Советского Союза не имеет головы, а те, кто о нем не сожалеет, не имеет сердца». Видимо, речь идет не об оценках, тем более - сиюминутных. Видимо - это проблема исторической памяти. Похоже, что многие российские политики, стремившиеся в Госдуму, не имеют головы, потому что предвыборные кампании партий проходили под неким кличем, дескать, какое же прекрасное государство вы развалили! И как бы нам совместно такую великую державу воссоздать! Подобная задача невыполнима. Она ни к чему, кроме краха не приведет. К счастью, в Югославии об этом не думают…

- О чём они думают? О чем сожалеют жители республик бывшей Югославии? Полагаю, что о прошлом, но не о Югославии, а о социальной политике, о каких-то преимуществах, в том числе – о свободе передвижения. Такие настроения свойственны даже молодежи. Например, в поезде Загреб-Белград был очевидцем разговора самых обычных, простых женщин, вспоминавших о том, как они с паспортом СФРЮ могли путешествовать куда угодно. У интеллектуалов – сербских и хорватских – совсем другой взгляд на прошлое. Твоя театральная аналогия уместна, потому что из разных мест зрительного зала по-разному наблюдаешь за ходом спектакля. Из партера сцена выглядит иначе, нежели из галёрки, тем более – из императорской ложи. Если же всё-таки попытаться найти какие-то аналогии с пьесой, то, видимо, югославская «постановка» близится к финалу. Правда, happy end далеко не очевиден. Хотя уже сегодня заметно восстановление связей в самых разных областях – информационных, культурных. Да и театральных тоже. В Белграде все эти годы проводился международный театральный фестиваль БИТЕФ. Там же, в сербской столице лет семь назад появились хорватские газеты. После смещения Милошевича их стало особенно много. В Загребе в киосках тоже встречается найти сербская пресса, правда, около года. Довольно долго сербских газет не было в Сараево. А в Любляне, где в последний раз я был два года назад, можно было встретить не либеральные сербские издания, а исключительно официозные белградские СМИ.
Сомневаюсь, что культурное и информационное пространство, которое мне хотелось захватить с собой из прежней Югославии, в полной мере удастся восстановить. Хотя, признаться, и в той, титовской конструкции были свои, весьма тёмные углы и закоулки, заходить куда было неприятно. Сегодня различим фундамент нового, пусть и не такого впечатляющего и уникального как прежде пост-югославского здания. Хочу надеяться, что возводимое сооружение по крайней мере будет устойчивым.

- Как рядовые россияне относились к югославскому конфликту, кому симпатизировали, и в какой степени их отношение соответствовало проводимой Кремлем в пост-Югославии политике?

- Я не припомню какого-то массового братства, православного единства. В своей книге (которая в 2004 году выйдет в Загребе, ориентировочное название – «От «пролетарского интернационализма» к «славянскому братству») затрагиваю тему – параллельного распада СССР и Югославии, ведь в обеих странах он пришелся на 1991 год. Воспользуюсь поводом и скажу, что две мои книги вышли в Москве, первая – «Югославия: История возникновения. Кризис. Распад. Образование независимых государств», Москва, МОНФ, 2000, она, кстати, переведена на сербский язык и ждёт своего выхода в Белграде. Вторая книга – «Югославия, Россия и «славянская идея», вторая половина XIX - начало XIX века (Москва, Институт права и публичной политики, 2002).
У нас были люди, которые выступали против советской системы. Именно эти политики с большей степенью симпатии относились к демократическим движениям в Хорватии и Словении. Однако это не означает, что они поддерживали хорватское национальное движение, впрочем, как любое другое национальное движение. Странным было другое. Среди воспылавших любовью к сербам и страстью сохранению единой Югославии большинством в Верховном Совете России были в первую очередь те, кто сохранял верность сталинских традициям.. В Югославии им мог мерещиться рассадник «оппортунизма» и «предательства», не говоря уже о «кровавых собаках» и «фашистско-гестаповской клике». И вдруг эти же не отрекшиеся от сталинизма, проникнутого «югофобией», политики прониклись «сербофильством» и начали твердить о своей безусловной поддержке сербов, Белграда и Югославии, о которой к тому времени они реально и понятия не имели. В 1993 году даже вышла книга, призванная поддержать подобные настроения, она называлась «Югославский кризис и Россия». Составитель сборник Елена Гуськова опубликовала там протоколы заседаний Верховного Совета. Следует полагать, что они должны были служить свидетельством особой доблести российских депутатов. Читать эти протоколы невозможно, настолько невежественными выглядят аргументы и приводимые факты народных избранников. Верховный Совет и Государственная Дума сыграли негативную роль в российской внешней политике на Балканах. Не буду утверждать, что политика Андрея Козырева была во всем правильной. Однако то, что делали российские депутаты, не принесло России каких-то политических очков. Кстати, сербы их тоже недосчитались. В итоге репутации России был нанесен колоссальный вред.
Оглядываясь назад, трудно найти однозначный ответ на события в 1999 году, поэтому как аналитик, я не поддерживал военные акции НАТО. С другой стороны, давайте рассуждать вместе: а что было бы, если бы Слободан Милошевич до сих пор находился у власти в Белграде? Это означало бы, что сохранялся постоянный очаг нестабильности, наносящий колоссальный ущерб внешней политике России, прежде всего - как источник напряженности с Европейским Союзом и США. А этот бессмысленный разворот самолета Примакова, который был выгоден только Милошевичу.
Этническое восприятие политики в корне неправильно. В России можно услышать – и это касается не только невежественных редакторов российских газет – что сербы, дескать, хорошо, а остальные – плохо. Знаете, мне как-то довелось услышать разговор ехавших в поезде Подгорица-Белград сербов, толковавших о том, как они пережили бомбёжки НАТО. Им было страшно, они говорили о потерях, о погибших, а еще о тех, кому удалось чудом спастись. Но ни разу они не вспомнили о том, как жилось три года блокадникам в Сараево, как выживали хорваты в Дубровнике и что было в разорённом Вуковаре. Поэтому остерегусь вырвать ситуацию 1999 года из контекста предшествовавших событий. Скорее напомню об отношении сербов из Сербии к сербским же беженцам из Боснии и Хорватии, которые затем оказались в Косово, и которым опять пришлось пережить кошмары изгнания. Остается очень пожалеть этих несчастных, никому не нужных людей. Причем оказавшихся обузой не только для сербских, но и международных властей. Не говоря уже о российских миротворцах, создавших «броском на Приштину» исключительное напряжение. Думаю, что из Косова русским уходить надо было раньше. Я не был сторонником «броска на Приштину», единственным оправданием присутствия нашего контингента было участие в международном военном сотрудничестве с НАТО, с ЕС. Сейчас модно ругать дейтонский мир. Но войну-то он остановил! Дейтонские соглашение выполнили свои функции, теперь формат надо менять. У кого-то есть конкретные предложения? Пожалуйста, наполняйте мирный договор. А просто выговаривать, что «сербы недовольны» - безответственно. Так нельзя.

- Как относились российские граждане к русским добровольцам, и как менялось их видение волонтёрского участия в балканской войне?

- Однажды мне довелось услышать от советского офицера, прошедшего войну в Афганистане слова, которые могут служить началом ответа на твой вопрос: «Как могут относиться к мусульманам люди, прошедшие Афганистан?» По-моему, прежде всего нельзя проводить исторические параллели с тем, что происходило в России в 1877-1878 годах, когда по стране создавались Славянские комитеты, отправлявшие русских добровольцев на защиту южных славян от турок. Кто ехал в Боснию в начале девяностых годов прошлого века? Зачем? Видимо, это были те, кто не решил какие-то личные или социальные проблемы. Не думаю, что у них была какая-то государственная поддержка, так сказать, высокие покровители. Трудно поверить, но в 1993 году в Верховном Совете звенели речи о том, что по всей России будут организованы некие славянские комитеты, если на территорию Югославии вторгнется НАТО. Сомневаюсь, что нечто подобное энтузиазму конца 19-го века было бы возможно в конце 20-го столетия. Структура сознания и механизм восприятия сейчас и тогда – суть совершенно разные явления, и прямые параллели невозможны. К тому же и редкие русские добровольцы счастья в боснийской войне не нашли. Тем более этого не скажешь об искалеченных и раненых российских гражданах. Видимо, военные не могут обходиться без войны. Те, кто остался в Сербии, рассчитывали на благодарность. Не знаю, оправдались ли их надежды. Думаю, что на русских волонтёрах заработали вербовщики – единственные, кто остался в выигрыше от войны.
Зато в исторической памяти мусульман-бошняков остался факт появления в окрестностях Сараева писателя Лимонова. Позже он будет рассказывать о том, как стрелял. Ведь он мог убить кого-то из жителей осажденного города! Вы можете себе представить писателей Чехова или Достоевского, стреляющих в блокадников? У нас, к сожалению, не помнят о том, что творилось совсем недавно. Или не хотят помнить.

- Традиционный вопрос нашей рубрики –«Кому на Руси жить хорошо?» Мог бы ты ответить на этот вопрос, попытавшись сформулировать его от имени жителей экс-Югославии?

- Это вопрос информированности. А как отвечать на вопрос, если люди лишены объективной информации? Конечно, кое-что удавалось корреспондентам, владеющим ситуацией. Но таких оказалось немного. Больше было таких, кто, вовсе не зная языка, предпочитал скачивать из Интернета какую-то ерунду, непроверенные факты. Безграмотные журналисты считались знатоками, нередко объявляя себя защитниками сербов. Вот пример. Не так давно в «Газете» была опубликована карта Хорватии. Всё верно, это действительно Хорватия, но ошарашивала подпись: страну назвали Хорватско-мусульманской федерацией. Сейчас ни в Загребе, ни в Белграде, ни в Любляне нет российских журналистов. Редакторы убеждены, что российских читателей интересует только Сербия, причем как поставщик трагических или негативных новостей, а выйти за рамки устоявшихся канонов очень трудно. Любая позитивная информация из других стран пробивается с трудом. Написать что-либо объективное о Хорватии, Боснии или Словении требует невероятных усилий. Впрочем, у сербских или хорватских журналистов также существуют свои стереотипы в отношении того, что происходит в России.
Бытует мнение, что и в Хорватии нет интереса к России, и что русский язык забывается. Не хочу быть нескромным, но приведу пример, касающийся моей книги, изданной в 2000 году. Какие-то «умельцы» сделали копии, выложив листы - на русском языке! - на прилавках букинистического магазина в центре Загреба. Мне говорили, что даже в таком контрафактном виде книгу быстро раскупили. В Загребе частенько слышал о том, что в Хорватии можно приобрести специальную литературу, но на русском языке в Загребе не найти. Кто же виноват, что качественной информации не хватает? В Хорватии проблемами России профессионально занимается несколько человек, но русистов нет. В Москве же работает несколько хорватистов. В Сербии специалистов, разбирающихся в нашей стране немало, однако на сербский язык переводят Шафаревича, Зюганова, Радзинского. Как видите, выбор автор пристрастный. Правда, хочу отметить отрадный на этом фоне факт – не так давно в Белграде появилась книга Александра Николаевича Яковлева.
Между прочим, в Загребе совсем недавно вышел большой китайско-хорватский словарь. Такого русско-хорватского нет. В Хорватии очень маленьким тиражом вышел двухтомный хорватско-русский словарь, цена на который, правда, кусается – он стоит около двухсот долларов. Язык, как и многое в современной жизни, подвержен изменениям, он не похож на тот, которым пользовался Лев Толстой. Выходит, что хорватский язык, к примеру, признан во всем мире, включая Китай, но не в России. На филфаке не открывают группы хорватского языка из-за каких-то нелепых идеологических предубеждений, что, видите ли, существует сербо-хорватский язык. В результате в МГУ нет ставок. Лингвистам пора отбросить предубеждения.
Мне довольно трудно предположить, насколько граждане независимых государств бывшей Югославии представляют нынешнюю жизнь в России. Да и что такое – жить хорошо? Это сложный вопрос, ответ на него зависит и от социального положения, от потребностей, от географии, наконец, страна-то у нас большая. Мыслящие люди в Сербии или, скажем, в Хорватии понимают наши трудности, входят в положение. И вообще пост-югославский опыт можно сравнивать с пост-советским, несмотря на отличия и отличия весьма существенные – правда, не в сути, а в форме этих государств: СФРЮ и СССР. Позволю предположить, что граждане бывшей Югославии скорее думают о том, как им выжить. Это касается даже Словении. Даже несмотря на весь внешний блеск и лоск. Кому в бывшей Югославии жить хорошо? Ответ будет банальным, обыденным – видимо, тому, у кого много денег, много власти. Опять же приходится оглядываться на дефицит информации, даже на то, что информационные каналы забиты, закупорены. Для того, чтобы претендовать на такую информацию, нужно владеть языком. А им владеют немногие. В Югославии помнят об очередях, тотальном дефиците в Советском Союзе. Прежние стереотипы живучи, распространяются и на российскую жизнь. В конце 80-х – начале 90-х советские люди получили возможность довольно свободно выезжать за границу. И довольно энергично осваивать Югославию. Хочу сказать, что сербы не слишком радовались как русским туристам, так и челнокам. Заметным было их высокомерное отношение к русским. Ведь для них все мы были советскими.

Zippun, хорошее интервью, но я практически не помню тех событий, и соответственно половину звучащих здесь имен. Насчет реального участия Лимонова что-то сомневаюсь. В смысле, не очень верится, что он там стрелял

Спасибо, Антимир :-)
Ну и не надо знать фамилии, кроме словенского президента симпатичных людей и не встречал (может быть, ну, македонец Глигоров). Туго строятся нац.государства в географической обузе пороховых бочек, чаще всего с кровью.
Врать не стану - Лимонова "в деле" не видел, да и не спрашивал тех, кто мог понаблюдать за его "сафари" (кстати, некоторые бизнесмены под таким "соусом" в Боснию наведывались, думаю, что не только русские). Война. Очень скверная история.