В номинации "Фан-фик/Перевод"

Автор: uteshenie (Usagi Chiba)
Название: 00:00:16
Пейринг: АКаме
Жанр: ангст
Рейтинг: PG-13
http://aka-fest.diary.ru/p97335131.htm

00:00:16

“В конце 16 века в Японии пришли к власти новые правители: Ода Нобунага и….”
Каме со вздохом захлопнул книгу и подошёл к окну.

За окном шумел дождь. Пронизывающий. Колкий. Холодный. Разбивался и одинокими каплями беспомощно скатывался по стеклу.
Часы лениво пробили полночь, оправдывая одиночество безлюдных, тонущих в мокрой темноте улиц.
В такое время не принято гулять.
В такую погоду только человек не жалеющий себя выйдет из дома.

Каме подхватил куртку и, звякнув ключами у замочной скважины, покинул квартиру.

Есть вещи, над которыми мы не властны.
Есть, то, что невозможно объяснить. Иррациональное. Не поддающееся анализу. Перечащее здравому смыслу, всем правилам и нормам приличия.
Но, тем не менее, оно есть.

И он знал об этом не понаслышке. Стоя под проливным дождём унылой осенней ночью.

Есть моменты, когда хочется умереть от безысходности. От невозможности что-либо изменить. От злости и обиды на судьбу за то, что это произошло именно с тобой.
Но в такие моменты он каким-то чудесным образом всегда появлялся рядом и, улыбаясь своей открытой обезоруживающей улыбкой, говорил:
– Казу, мы же всегда будем друзьями, правда?
И ему хотелось ответить, что нет, неправда это! Но он лишь утвердительно кивал в ответ и трепал его по голове.
Пытаясь не сосредотачиваться на том, какие мягкие и шелковистые волосы Аканиши, и как хочется зарыться в них носом.
– И ты всегда будешь со мной?
Такие большие честные глаза. «Ненавижу тебя за эту нездоровую прямоту. Обожаю тебя за эту искренность».
– Всегда – чуть помедлив отвечал он, в очередной раз откладывая попытки расквитаться с жизненной несправедливостью и своим бессилием.

Лужи по-своему интересны. Днём они отражают небо – бескрайнее, далёкое, свободное…и, если пробежаться по вот такой вот луже, можно представить, что бежишь по небу. Всего лишь немного фантазии…Фантазии у Каме было хоть отбавляй.
Он знал об этом, и всегда особо внимательно контролировал её неуместные проявления.

– Казу, ты спишь?
– Нет, - честно ответил Каме. Разве он мог спать, лёжа с Джином на одной, пусть и двуспальной кровати?!
– Как думаешь...Должны ли мы… стать наконец взрослыми, а? – в какой-то момент Каме показалось, что голос Джина дрогнул, и что в вопросе скрыт недвусмысленный намёк. Но поспешно одернул себя, памятуя о своей бурной фантазии, которая имела свойство проявляться там, где надо и не надо.
«Он о девушках».
– Мне пока еще только шестнадцать, я все еще могу быть ребенком...
В гостиничном номере повисло какое-то неуютное молчание и Каме, совершая над собой усилие, добавил:
– Почему бы тебе, Джин, не стать взрослым самостоятельно? В конце концов, тебе уже восемнадцать…

«И вот совсем же не страшно. Это нормально, если у Джина кто-то появиться. И совсем не больно… Не больно, я сказал!»
Недовольное сопение и едва слышное «Тогда и я буду оставаться ребенком...» с другого конца кровати.

Самая жестокая борьба – это борьба с самим собой.
Иногда борьба длится годы. И в тот момент, когда, казалось бы, решение – разумное, правильное, логичное решение – уже принято, внезапно решающими становятся секунды.
Их было шестнадцать. Он помнит их как сейчас. Секунды, отсчитанные гулкими ударами сердца.
Секунды, в которые он принял то, с чем не мог совладать годы…

– Джин, – склонившись над Аканиши, позвал Каме.
– М? – отозвался тот.
Неяркий свет уличного фонаря проникал через неплотно задвинутые шторы, слабо освещая гостиничный номер. Но этого было достаточно для того, чтоб разглядеть сонно-озадаченное лицо с выразительными карими глазами, которые сейчас пристально смотрели на Каме.
– Я люблю тебя.

Он помнит эту ночь в мельчайших подробностях. Как не по-мальчишески серьезно взглянул на него Джин, как бережно и в то же время властно притянул к себе.
Первый поцелуй – несмелый, легкий, почти невинный. Сменяющийся чередой других – страстных, требовательных, глубоких, сводящих с ума. Губы Джина – мягкие, горячие…лениво скользящие по животу и ниже, заставляющие бесстыдно выгибаться навстречу, жадно хватать ртом воздух, впиваться ногтями в спину... Позволяя быть как можно ближе, проникать как можно глубже....
И даже сейчас, глядя сквозь рябь дождевых капель, он видел их сплетённые пульсирующие тела, ощущал на шее прерывистое, обжигающее дыхание Джина, чувствовал под руками мускулистое молодое тело, помнил его вкус.
Слышит теряющееся в стонах, пропитанное неуместным отчаяньем, едва слышное «Ты мой...»
В ту ночь, между реальностью и сном, между болью и удовольствием, между нежностью и грубостью, Каме был бессовестно счастлив. Как вор, заполучивший самую большую драгоценность в мире, за которую рано или поздно будет пойман и судим.

Жизнь – игра. И тот, кто нарушает однажды придуманные правила, становится изгоем.
Именно поэтому люди предпочитают молчать. А вовсе не потому, что их устраивают правила.

Каме боялся. Боялся открыть глаза и встретить пренебрежительный, полный отвращения взгляд Аканиши. Ведь он не такой, он мальчик из хорошей, правильной семьи! Всё, что было между ними - скорей всего так, детские шалости.…И Каме уже представлял, как Джин посмотрит на него и скажет: «Мне просто хотелось попробовать, извини»
Но вместо этого, что-то мягкое чмокнуло его в нос и произнесло:
– С добрым утром, коибито!
Каме открыл глаза и увидел перед собой заспанного, улыбающегося Джина, в растрёпанных волосах которого весело плясали лучики утреннего солнца.
И в эти секунды…в эти считанные секунды, любуясь улыбающимся Джином, Каме понял, что готов идти против правил.

Счастье – понятие относительное, и до обидного непостоянное. К нему привыкаешь. А потом в самый неожиданный момент счастье разбивается, столкнувшись с острыми рифами реальности. И ты, бездумно перебирая в руках осколки, отчаянно пытаешься не думать о том, как жить дальше.


Суета закулисья – привычное дело. Такое же привычное, как окруженный женским вниманием Аканиши. Улыбающийся, флиртующий, сияющий.
– И как оно – быть голубым?
Ненавязчиво, вполголоса брошенная в адрес Джина фраза и ехидная улыбка одного из гостей передачи.

Сотни дождевых капель, весело пляшущие в лужах. Как серебряные нити, пронизывающие чёрную гладь. Как острые иглы, вонзающиеся в бездну уснувшего неба.
– Мы слишком долго спали, - прошептал Каме, вспоминая побледневшее, исказившееся лицо Джина и застывшее на его губах «я не…»
А потом был прямой эфир. Молчаливый, отрешенный, прячущийся за темными стеклами солнечных очков Аканиши и чрезмерно болтливый, весёлый Каменаши, умеющий скрывать за обворожительной улыбкой разрывающую сердце боль.


Сейчас, кутаясь в зябких объятьях октябрьской ночи, он чувствовал себя виноватым за испорченную жизнь человека, которого любил больше всех на свете.


Внезапный звонок мобильного вероломно нарушил монотонный шум дождя.
– Да?
– Казу…я тут подумал… – прерывающаяся связь и теряющийся в шуме дождевых капель, приглушённый голос Джина. - Что если…
Каме сделал глубокий вдох и крепче сжал телефон в руке:
– Что?
– Что если…
Ему показалось или Джин плачет?
– Джин?! Ты где? Что с тобой?!
Обрывки фраз, слова, раздробленные то слабеющей, то возобновляющейся связью.
– Я хочу… расстаться…. Ты не против?

Мир вдруг замер. И, разорванный сверкнувшей в небе молнией, разлетелся вдребезги.
- Нет, – не помня себя, едва шевеля онемевшими губами, ответил Каме, нажимая сброс.
Дисплей равнодушно указал длительность разговора: 00:00:16
Вот и всё.
Скользящие по щекам дождевые капли очень похожи на слезы. Как хорошо, что за каплями дождя не видно слез…

Жизнь заканчивается не в момент смерти, жизнь заканчивается, когда из нее уходит любимый человек.
И самое страшное, когда ты не в праве этому помешать.
Потому что у тебя нет такого права.
Потому что нельзя любить того, кого нельзя.
Но он любил.
Слишком сильно любил, чтоб заставить Джина нести на себе этот пожизненный груз «ненормальности».

Насквозь промокший и озябший, Каме не помнил, как добрался домой, как открыл дверь.
И замер на пороге.

Развалившись, на диване спал Аканиши. Подсунув пол голову любимую подушку Каменаши, он мирно сопел, по-детски приоткрыв рот.
Рядом на столе стояла чашка остывшего чая и начатая упаковка жаропонижающего.

Каме присел рядом с диваном и встряхнул головой, решительно не понимая, что происходит.
Ему же не приснилось? Ночью позвонил Джин и предложил расстаться…тогда почему он здесь?!
– Ты пришёл? – приоткрыв глаза и сонно глядя на Каме, прошептал Джин.
– М, – кивок на автомате. В недоумении. Все еще не понимая, что происходит.
Джин лениво приподнялся, притянул Каменаши к себе, сладко зевнул и снова закрыл глаза.
Каме боялся пошевелиться, опасаясь, что происходящее ему снится.
«Но даже если это сон…пусть он продлится дольше».
– Чего такой мокрый? – нарушая тишину, подал голос «сон».
Каме проморгался:
– Дождь, – коротко ответил он, сильнее прижимаясь к Джину. Вдыхая его запах, вслушиваясь в его спокойное дыхание, даже через одежду чувствуя тепло его тела…
Не сон это. Это настоящий Аканиши. С температурой, забитым носом и…
– Переоденься, заболеешь…
..и простуженным горлом.
– Кто бы говорил, – усмехнулся Каме, собираясь отправится за термометром, но рука Джина сжалась на его запястье:
– Поцелуй меня.
Каме замер и, обернувшись, удивлённо посмотрел на Джина:
– Но…разве мы не расстались? – осторожно начал он, силясь упорядочить воцарившийся в голосе хаос.
– Ты о чём? – Джин выглядел скорее спящим, чем бодрствующим.
– О твоём звонке…ты же сказал, что хочешь расстаться.
– С ума сошёл? Я сказал, что заболел и хочу остаться у тебя, – закашлявшись, ответил он.
Джин нехотя приоткрыл глаза и непонимающе посмотрел на Каме.
– И спросил, не против ли ты… - обиженно добавил он, швырнув в Каме его же любимой подушкой. - Бакa!

– Как… - игнорируя приземлившийся на голову предмет, опешил Каме.

«Я хочу… расстаться…. Ты не против?»
«Я хочу остаться у тебя, ты не против?»

Каме не верил своим ушам. Неужели он действительно мог так ослышаться?
Неужели услышанное – всего лишь результат прерывающейся связи и шума дождя?

– Но ты ведь плакал…– ещё раз прокручивая в голове телефонный разговор, осторожно предположил Каме.

Джин приподнялся на локте, удивлённо глядя на Каменаши:
– Не плакал... У меня просто насморк, потому тебе могло показаться, – чуть помедлив, предположил он.
Каме закрыл лицо руками и обессилено опустился на пол.
Перед глазами мелькал ад пережитой ночи. Тщетные попытки забыть, вырвать Аканиши из своего сердца…найти хоть крохотный повод жить дальше. Жить без него. Без возможности быть рядом. Касаться густых шелковистых волос, целовать капризные обветренные губы, слышать «хочу пить» среди ночи, прятать в объятьях от грязных сплетен жёлтой прессы, критиков и «доброжелателей».

– Казу, – Джин поднялся с дивана и сел рядом с Каме. – Что ты там себе уже нафантазировал?

И как бы он смог жить без этого голоса…

– Мне послышалось, что ты предложил расстаться, – собравшись духом, объяснил Каме, не решаясь встретится с Аканиши взглядом.
– Не дождёшься, – хмыкнул Джин и, подняв Каме с пола, поволок в ванную.

Есть вещи, над которыми мы не властны. Есть, то, что невозможно объяснить.
Иррациональное. Не поддающееся анализу.
Но даже вопреки здравому смыслу, всем правилам и нормам приличия…
Как здорово, что оно есть.

– Джин?
– М? – он уже стягивал с Каме мокрую одежду и набирал горячую ванну.
– Тот парень на передаче…
Джин равнодушно пожал плечами:
– Ну и?
– Я не хочу портить тебе жизнь.

Джин выключил воду и, вздохнув, внимательно посмотрел на Каме.
– Ты моя жизнь. А теперь поцелуй меня и марш в ванну, глухая черепаха.
– Сопливая панда, – парировал Каме, даже не пытаясь стереть с лица глупую счастливую улыбку.

 [more/]