А нас бросали в подземелья
За то, что волосы белы,
Что колдовским назвали зелье,
Сердцам дарившее веселье,
И даже наши короли
За ним к нам под прикрытьем ночи шли.

А утром к площади дворцовой
Опять везут одну из тех,
Что излечить могла бы словом,
Hо кровь струится по оковам,
Толпа не сдерживает злобный смех:
Идет любимейшая из потех.

Бог промолчал, смеется дьявол...
Что, сестры, остается нам?
В этой дрянной игре без правил
Одно спасенье рок оставил -
Плевать, что нет ни одного крыла:
Hет крыльев - ничего, сойдет метла!

Забыл нас город, или помнит,
Как над испуганной толпой
Летели белой стаей в полночь,
И ввысь неслось: "Гроза, на помощь!
Спаси от стрел и от молитв укрой!
Прости нас, Бог, мы больше не с тобой..."

Зовите шабашем - поминки
И в бедах всех вините нас,
Hо наших ли костров искринки
Сжигали жизнь по волосинке?
За всех, кому мы не смогли помочь,
Предъявит счет Вальпургиева ночь!

А нас бросали в подземелья
За то, что волосы белы,
Что отказались чахнуть в кельях,
Что гневу предпочли веселье,
За то, что в век доносов и чумы
Так ярки и красивы были мы...

Лариса Бартева

Тусклый свет ночника не разгонит тень.

Отраженье дрожит, разбиваясь о плоскость стекла.

Завтра будет потеха, будет сожжение ведьм.

Завтра город сойдется смотреть, как горят их тела.

Будет биться толпа как в истерике

Будет камни кидать и кричать:”Дай побольше огня!”

Будут дети смеяться, глядя как корчатся женщины,

И как дым застилает свет восходящего дня.

До утра далеко, эта ночь длинна.

Но уже за окном для костра собирают дрова.

Ногти впились в ладони, и холодеет спина,

И росою кровавой покроется скоро трава.

Тусклый свет ночника не разгонит тень.

Отраженье дрожит, разбиваясь о плоскость стекла.

Скоро будет потеха, будет сожжение ведьм.

Скоро город сойдется смотреть, как горят их тела.

Келебгваэ, Спасибо,за дополнение!!