Что-то у меня сегодня ехидное настроение...

Поэт сидел за письменным столом и задумчиво смотрел в окно. Вообще-то, настоящее его имя было Василий и должен он был заниматься наладкой водоснабжения Базы, но все давным-давно уже махнули на это рукой. Вечно растрепаный - как внешне, так и в своих чувствах, вечно рассеяный, он никогда не помнил, что он должен делать, и куда идти, но зато он помнил о том, что он должен подарить миру еще один шедевр его поэтического искусства. Как всякий истинный поэт, страдалец своего дела, он искал вдохновения, искал новые образы, и ради этого он забирался все дальше и дальше, до тех пор, пока не забрался до самой Базы, которая находилась на шестой планете одной двойной звездной системы, где-то на самой границе освоенного человечеством космоса.

- Так... - бормотал он себе под нос, - Тема должна быть космически-лирическая. Какие же слова мне тут подобрать... Может быть:
Ты у меня всего одна,
Как на синем небе луна?

С этими словами он посмотрел в ярко-оранжевое небо, в котором сразу три луны проплывало в противоположных направлениях, и недовольно поморщился.
- Нет, это не то... А может быть:
Водопад шелковистых волос твоих,
Подобен прекрасных звезд паденью?

В этот момент начался метеоритный дождь. Раскаленные камни с грохотом падали где-то в районе Базы, образуя глубокие воронки и вздымая тучи пыли и сажи. Пара или тройка из них угодила даже в зашитный купол Базы, хотя к счастью жилые корпуса практически не были повреждены. Но поднявшаяся суматоха надолго вывела Поэта из строя, потому что жестоким образом наплевав на его тонкие чувства, командир Базы заставил его принять участие в починке купола. Сидя на самой вершине Базы, и отплевывая проникшую через респиратор пыль, Поэт мрачно ругался на звезды, космос, на чуждую планету, и на поэзию вообще.

Отойдя немного, он решил дать Вселенной еще один шанс. Взяв последнюю стопку чистой бумаги (практически вся бумага была уничтожена в результате неудачного взрыва паропроводной трубы), он уселся за стол, небрежно смахнув при этом пару-тройку каких-то маловажных деталей (когда во время глубокой экспедиции было обнаружено, что в сверхдрагоценном приборе для определения тау-волн, ради установки которого вся экспедиция и была затеяна, есть трещина, командир проклял того косорукого, который... Впрочем, дальше не пропустит цензура), и крепко задумался.
- Да... - Пробормотал он себе под нос, - наверное так:
Как трудно загадку твоих глаз
Горемыке несчастному отгадать,
О если б дано было хоть раз
Мне разум чуждый понять.

В этот момент в комнату ввалился Хоб - сплетение щупалец, когтей, глаз на стебельках и всего прочего, в общем, типичный представитель инопланетян, однако довольно-таки добродушный, несмотря на свою малопривлекательную внешность.

- Слышь, братан, - с натугой прохрипел он, - у тебя не осталось той замечательной зеленой жидкости, а?
- А зачем тебе? - искренне удивился Поэт.
- Ну как... Голова болит, трубы горят. Ну, ты же меня понимаешь, да? - с этими словами, Хоб попытался подмигнуть сразу четырьмя глазами, и болезненно скривился.
- Будь проклята эта планета! - воскликнул Поэт. - Будь проклята эта экзотика! Будь проклято все! Я уезжаю отсюда.

С этими словами он собрал вещи, и при ближайшей возможности вернулся назад на Землю.
Много позже, благодаря своему неповторимому опыту, он стал знаменитым, в определенных кругах, человеком, очень любил вспоминать свои похождения, любил повторять, что молодежь совершенно не знает, что такое романтика, называл их домашними, и обожал многозначительно кивая головой говорить "Когда я был на Базе..."