Моей природе глубоко противоречит такое явление, как дружеский секс, потому что, при всей очевидной прелести обеих составляющих, я предпочитаю, чтоб они не пересекались. Но в новогоднюю ночь моей пьяной голове было безразлично, что там и чему противоречит, когда хочется – и все. Умение ограничивать себя в удовольствиях, которые сами идут в руки – явно не мой конек.
И вот теперь нужно как-то негласно договориться о природе наших дальнейших взаимоотношений, обо всех этих годах абсолютного доверия и прочной дружбы, которые внезапно накрылись одеялом и ненадолго растворились в эмоциях совершенно не дружеского спектра.
И мы, не сделав паузы даже приличия ради, продолжаем говорить друг с другом о людях, которых по-настоящему любим. А я с ужасом чувствую, как из каких-то неведомых глубин души к горлу подступает омерзительное чувство ревности, бессмысленное и совершенно непозволительное.

Я даже поговорить ни с кем об этом не могу, потому что любой нормальный человек задаст мне закономерный вопрос: «Ты что, не могла найти для этого кого-нибудь другого?» Нет, не могла. Потому что я самая нелепая женщина на всем белом свете.