«Глаза, свыкшиеся, сроднившиеся с темнотой, - мои глаза в попытке изучить увечьями комнату.
Боль, поджигаемая, как бензин, воспоминаниями, легко воспламеняется. Поднеси спичку – всхлипнет пожаром. Я усаживаюсь на постели, обхватываю руками колени, утыкаюсь в них лицом.
Люди, ушедшие от меня, вычеркнуты из списка; люди, когда-то находящиеся рядом, обещающие - рядом, вылетают пестрыми бабочками в форточку, швыряя фору продолжительной коме. Я никогда не умела удерживать, не доказывала, что во мне есть, есть, есть что-то, ради чего стоит быть со мной. Я кричала нервозно, циничными кляксами раскатывалась по белым листам, распластывалась. И что? Листы так же белы, а я… Хватала за руки, окунаясь в передоз пьянства, укура, прочего. В нормале строила рожу сильной, корчила рожи придуркам, истязая себя ночами, раздирая трахеи никотином, внушала себе, внушала, на следующий день вкушала все то же. Подыхаю от невозможности быть статичней: ковылять на работу, думая о работе, готовить еду в мыслях о пище, разговаривать, размышляя о теме беседы, а не уплывая черти куда, etc.
Мои люди – вода в ладонях; постепенно вытекает, убывает. Убивает безапелляционно.
Останься!
А самой хочется стремительно выйти. Невзначай, будто забыла документы на тумбочке в прихожей. Суицид – рукоплещущая пляска за углом. Шумит, веселится, перерезая глотку, душит протяжно, дышит моим дымом, ждет меня, зажимая между двумя стульями…»
[451x450]