Прошлая ночь была кошмарная! Брррр… Началось банально – я напился. Ну, насчёт банальности палку я перегнул. Учитывая то, что я не любитель спиртных возлияний, то сие событие не есть банальность в моей жизни. Но послужило определённым моментом, как бы так назвать – ключевым – ряда некоторых событий. Если отбросить в сторону, что события уже начались тогда, когда я поднёс к губам первую рюмки напитка под названием «столовое вино Петрофф», то источником моих злоключений того неуютного вечера можно считать маршрутку. (Сколько песен спето и стихов сочинено на тему общественного транспорта, но сага о маршрутках нескончаема!) Я в ней ехал к сестре на ЧМЗ. Есть такой район в нашем городе, справедливо считающим себя отдельным городом, ибо отдалён от нашего областного почти что мегаполиса группой заводов и предприятий, и живёт своей жизнью. Я был пьян. И мне было не очень хорошо, ибо вестибулярный аппарат ерундил. Попросту – укачивало. Чем дальше в лес, тем больше падало настроение и возникало желание покинуть эту тарантайку. Когда я, по приезду, из неё вышел, меня шатало, штормило и плющило не по детски. Со стороны могло показаться, что я пьян в сиську. В стельку. В дугу. Или как там ещё. Что и сыграло свою роль в следующем эпизоде.
Эпизод «Бегущий человек»:
А что тут описывать. Он просто пробежал мимо меня , по ходу пьесы, мимо пробегаючи, сорвав с моей груди телефон, болтающийся на шнурке под расстёгнутой курткой.
Эпизод «Погоня»:
И я за ним побежал.
Далее:
А далее он упал. Я ему подножку поставил. При беглом осмотре, после пары тычков по сусалам, оказалось что бегуном является молодой чел лет 18-19. Кроме того, он был ещё и неопытным грабителем, так как обычно ещё толком не украденные вещи не засовывают во внутренние карманы спортивных курток. Итак – представьте себе картину: лежит тело на траве с разбитой в кровь харей и либо притворяется, либо на самом деле в отключке. Над ним склоняюсь я и роюсь за пазухой его куртки, вытаскивая застрявший в кармане телефон. Мой телефон. И тут сзади подъезжает уазик с надписью «милиция» и освещает фарами меня именно в тот момент, когда я медленно поднимаюсь над поверженным неудачным грабителем с телефоном в руке. С моим телефоном, зажатым в окровавленной руке (успел испачкаться, пока искал телефон). А?! Ну какого?
С гордостью могу сказать, что милиционеры на ЧМЗ воспитаннее, чем в остальных районах города. Они не стали меня бить сразу. Они стали задавать наводящие вопросы. «- Разведите руки в стороны! Покажите, что у Вас в руке! Кто это лежит? Почему у него кровь на лице? Почему у Вас кровь на руке? Чей это телефон? Ваши документы? Пройдёмте с нами в машину… Вы пили? Пройдёмте в машину… Что в карманах? Оружие наркотики есть? Пройдёмте в машину!» «-Это телефон… Мой… Да не знаю я его! Сорвал с меня телефон и побежал. Так у пал же, ударился, наверное… Так я ему пытался помочь… Не, сначала телефон забрал, потом помочь хотел… К сестре… Здесь она живёт, в соседнем доме. Могу позвонить. Вот в этом телефоне в записной книжке её номер есть! Да мой это телефон! Паспорт то отдайте! Давайте я ей позвоню, вот смотрите!...»
Короче, уехал я. Ибо сопротивление при исполнении карается, понимаете ли. Пришлось. Далее, по приезду в участок, у меня забрали пояс, шнурки с туфлей, с воротника толстовки, телефон, деньги и засунули в комнату малометражку, с двумя лавками и решёткой вместо дверей. Я был в ней первый. На вопросы о том, надолго ли меня, отшучивались однообразно – «как суд решит». О! Это была ужасная ночь! Меня мучило похмелье, потом насовали полную камеру вонючих бомжей, от которых запах перегара был самым благородным. Я, как успевший раньше всех, возлежал на лавке и никого на неё не пускал. Как ни странно, но никто не оспаривал у меня эту странную привилегию, что я сам себе создал. Только вздремнул, как втолкнули какого то вообще синего, который стал рыгать и блевать. Все завозмущались и его вывели. Сна как не бывало. Где то в девять утра меня, с опухшей рожей, ужасным сушняком, в провонявшей сами знаете чем одежде, с охиренно плохим настроением забрал следователь. Составили протокол. Опознал я того ёжика (который парился в соседней камере). Потом меня следак стал обрабатывать на заявление. Ну, чтобы я его написал. Я ему и говорю, что телефон у меня, этот неудачник уже наказан тем, что упал и разбил лицо. Что мне от него ничего не надо. Он мне давит на гражданское сознание, что типа: вы не Одине. Не первый и не последний. Да за ним ещё куча эпизодов кроется. Подумайте о тех людях, которые уже пострадали и пострадают. Мне казалось, что он сейчас прослезится – подумайте об ихних голодных детях, оставшихся без куска хлеба… Об их родственниках, потерявших смысл жизни! Блин, если бы не плохое настроение, я был бы восхищён!
Отпустили меня в полдвенадцатого. Я приехал домой злой, как чёрт. Завалился спать и продрых весь день.