Тёплая густая струйка, накатываясь на поры кожи, заглатывает всё новые белые куски, окрашивает. Дотекает до губ и щекочет, прощается с тобой. Солёная, а хочется сказать сладкая, живая и твоя. Кончик языка пробегает по верхней губе, тщетно тянется к носу, замирает и скрывается, цвет разбавлен, густота потеряна, но она частично вернулась домой. Не замечаешь и не хочешь, на мгновение: солнце, жарит, литры, выпитой воды не помогают, улетучиваются, унося силы, вода, дайте мне воды. Забыли, проехали, лесная прохлада и, скорость недоступная комарам, сегодня жало не подточат. Тропинки, по бокам кустики, коренья живых и пней, переплетаются, держат землю, резина колёс на мгновение обжимает жилы деревьев и мчится дальше, они старые знакомые, надеюсь не плохие. Трасса осталась за спиной, а точнее по левую руку тропка вздымается вверх, перечёркнутая песком, виляя по траве ведёт к лесу, где своя стихия. Рубаха, брюки, молнии нет, шутим, что вентиляция, труднее всего поддаются носки, трудный путь вживил их в тело, чёрные пиявки. Остались одни трусы, за мгновение их нет, пауты, мошки и другая нечисть пробует на вкус, раз за разом резким движением бью, кровь, в воду, в воду!
Холод, настоящий из леса и болот, обжимает и бодрит, кожа в пупырышку, не чувствую, мне хорошо, могу так долго. Медленно погружаясь, подгибая ноги, волосы, колыхнувшись, пошли со мной на дно. Алые размывы всё пятнают воду, не страшно. На спине – день был тяжёлый, там – тучи, тяжёлые, кто-то вымолвит – свинец, нет, друг, – вода и хмурость. Слабость, оцепенение, ленивая жажда жизни поочерёдно сменяют друг друга, приходит бодрость и занимает всю сцену, её не согнать теперь будет до постели или табуретки за столом, где жрут, и рабочий люд. На мокрое, без полотенца, опыт большой, одежда быстро оказывается на месте. Кажется, что свежая, день под берёзой и вечерняя свежесть лучше стиральной машины и порошка.
Завтра будет день, это будет завтра, а сейчас молодость и синяки под глазами от молодости и ночи.