Влажные, красные глаза прощались с миром, взгляд блуждал по тропке, обхаживал каждый камешек, целовал и запоминал на всю жизнь морщины дорожки, которой он никогда не увидит. он предполагал, допускал, что так можно любить и помнить лесные дороги, те что утром ярки как невесты на выданье, свежи как цветы, что обрызгали водицей, а вечером укутываются в одеяло темноты. То были две разные картины и каждая красива на свой лад. Если утром можно было плестись и всматриваться в прожилины листьев, игру света меж иголок, то вечером детали укрупнялись, картина переходила от частного к общему.
Уголки рта взметнулись вверх, выдавая эмоциональность хозяина. Он вспомнил и заловил на мысли себя, что перед глазами совсем другой пейзаж и что живёт он другим звуком. Под ногами ярко белый на солнце песок, сочная зелень трав захватывается боковым зрением, он напрягается, бесполезно, звук он не в состоянии извлечь. Но он помнил кожей, телом, чувством, что не могло быть беззвучно летом в лесу. Что ж пусть будет так, произнёс он, только обозначая движением сухих губ вымышленное. Мимические мускулы давно застыли в улыбке - он чувствовал отчётливо счастье весёлой дуги. Его кожа, да и тело ликовали, они жили теперь в солнечном дне. Голова невольно воспарила ввысь, зубы обнажились – зелёные от травы. Он, не слыша, слушал звук леса, всё тело каждой клеточкой подпевало траве, деревьям, облакам там далеко, где не достать рукой, муравьям, мурашам и всем-всем. Он жил всеобщим счастьем, что грелось на пне поросшим мхом, у корня которого зеленела радостная брусника, что обвила листья и ветки деревьев – его ровесников и старше, что просто жило в своём доме – природе. <….>
Давно ушедши и ступая по асфальту, человек не замечал упругого хода, ноги шли, казалось, по неровности, их разносило на разные углы по всем координатам, их поднимала мускульная сила на разные высоты, но, не смотря ни на что, человек двигался и двигался быстро. То и дело ему приходило выписывать крутые виражи, чтоб обходить поваленные деревья. Суровая зима была, отмечал про себя.
Капельки пота и чуть глубже, чем обычно, дыхание - он наступает на рекорды этой тропы. Вокруг мохнатая толпа и сквозь её проскальзывает человек, не задев и краешком одежды ни душы. Но всем кажется, что он неуклюж, и сбивает их с пути…