Промозглая, холодная, пасмурная осень. Очень тихо. Уже не жёлтые – коричневые и засохшие кленовые листья. Я брожу вокруг, пиная выцветшую траву кроссовками, а Она сидит на корточках. Я не вижу, что Она делает, но не спрашиваю. Наверно это особый осенний ритуал, который нужно выполнять именно в городских парках.  Вокруг не души, становится прохладно, и я подхожу ближе. Кажется, Она выкапывает в земле ямки и что-то зарывает.  Стою молча. Кругом должна быть именно такая тишина, как в немом кино. Осень обезличивает звуки, стирает их. И не нужно ничего говорить – мы с Ней понимаем друг друга. Она протягивает мне сложенные, как в молитве, руки и приоткрывает их, как будто хочет показать секрет, посвятить в тайну своих действий. В её руках крошечный кленовый листик. Она опускает его в ямку и зарывает. Она хоронит осенние листья. Мне кажется это… страшным. Мне страшно, как будто разом умерли все, кого я любила, все, кого я знала и кто меня помнил. Я осматриваю землю вокруг себя и понимаю, что она вся изрыта уже приготовленными ямками.

- Почему ты не закапываешь их в уже готовые могилы?

- Слишком просто и грязно.

Кажется мы даже не говорим, потому что звуков всё ещё нет. Говорим молча. Я подхожу к ямкам и начинаю зарывать их, сталкивая комья влажной глины кроссовком.

 

Я закапываю крошечные могилки для осенних листьев кроссовком. Под моими ногами снег. Холодный, рассыпчатый, как будто он выпал совсем недавно. Он смешивается с промерзшей землёй и никак не удаётся выровнять поверхность земли, сделать её кристально чистой и белой. На местах ямок остаются тёмные пятна – снег с землёй. Мы уходим оттуда. Идём туда, где снег ещё совсем чистый.

 Я останавливаюсь, когда вижу на снегу рисунок. Он нелепо яркий, как тушью по белому листу. Присматриваюсь, потому что это ён-кома. История любви. На первом кадре – формулы, графики..На втором и третьем на них проступают силуэты людей, на последнем, похожим на детскую картинку – люди тянут руки к солнцу. Мне кажется это хорошим знаком.

В этот момент появляются звуки. Первые, как капли дождя по металлической крыше. Я вскидываю голову и смотрю на окна противоположного дома.

Я молодой мужчина, кажется даже в костюме, и за мной следят. Возможно из того окна. Страх. Страх и злость. Он преследует меня, постоянно, навязчиво, дерзко. Хочет убить? Её больше нет рядом, но есть кто-то другой, я не смотрю на лицо. Хватаю его за руку и мы бежим домой. Запираю за собой дверь и понимаю, что в квартире кто-то был. Осматриваю каждую мелочь. Едва заметные следы чужого присутствия. Я всегда нахожу их, когда возвращаюсь домой. Паранойя. Паника. Я выбегаю в подъезд, вниз на улицу, распахиваю подъездную дверь. Звуки выливаются на меня, как будто прорвало плотину. Это действительно Он, с рупором где-то во дворе. Я не вижу Его, но он говорит и говорит, и говорит. Я кричу что-то в ответ, и мой голос разносится громким отчётливым эхом. Повторяется, усиливается, отражается от стен. И я уже не могу понять, был ли Он, был ли рупор, или это монолог с собственным эхом. От этого становится ещё страшнее и я иду назад в квартиру.

Квартира – тёмные помещения, возможно бойлерная. Это не похоже на мою квартиру. Тусклые желтоватые лампы освещают ржавый металл труб, решётку горящей печи. Кажется, я перепутал дверь. Человек рядом протягивает мне стакан, от которого резко пахнет алкоголем, я пью. Время слегка сминается, я плохо запоминаю происходящее. Кажется, я пью что-то ещё, или курю… не важно.

В какой-то момент я снова выхожу в подъезд. У окна стоит старик, седой, высокий. Я не вижу лица – он стоит ко мне спиной и смотрит в окно. Я бегу к нему и уже понимаю, что не успеваю. Хватаю его, валю на пол, но уже слышу звук прозвучавших выстрелов, вижу как разлетается каменной крошкой подоконник, присыпанный снегом. Я понимаю что Он меня таки достал… но не могу понять, почему он стрелял не в меня. Старик не двигается, я переворачиваю его на спину, удерживая на руках, вглядываюсь в лицо. Загорелое лицо, покрытое морщинами, как будто высушенное временем. Оно мне знакомо, но я не могу вспомнить. На лестничный пролёт поднимается какой-то парень.

- Окей, вы мертвы. Игра закончена. Собственно можно выйти другими персонажами.

Я непонимающе смотрю на Мастера. Ролевая игра? И нет никакой смерти? Старик поднимается, морщась, говорит что-то о том, что ему пора домой, а то сердце пошаливает и такие игры опасны для его здоровья.

Он идёт к моей квартире. Точнее я иду к своей квартире. Я старик. На самом деле я чувствую себя не плохо, даже очень хорошо. Просто я очень стар. Каждая ступенька даётся с трудом, как будто тяжесть мира лежит на плечах. Каждый вздох с трудом наполняет лёгкие. Мне нужно выпить таблетки и лечь спать. Я открываю дверь, заперев её за собой, и прохожу к компьютеру, устало опускаясь в кресло.

 

Смотрю в выключенный монитор. Он похож на зеркало, отражает всю усталость, каждую морщину на лице, комнату за спиной. В этот момент я просыпаюсь, и вслед за пробуждением приходит боль. Я чувствую, как каждая морщина распрямляется, как снова вырастают выпавшие от старости зубы, как уменьшаются и разглаживаются мои руки. Кажется, я плачу.  

Когда я чувствую, что могу подняться с пола, отзвуки боли всё ещё наполняют моё тело. Но я уже бегу к маме в слезах. «Хочу чтобы это прекратилось, пусть кто-нибудь сделает хоть что-нибудь, господи за что, это слишком больно, я так не хочу!» Она успокаивает меня, и я наконец перевожу взгляд в окно. Солнце светит сквозь облака и на небе явно проступает череп. Я вижу сложившиеся в челюсть облака, тёмные глазницы, белизну лба. И я кричу. Это страшно. Смерть преследует меня. «Я гадала по книгам, везде смерть, на картах – смерть!! Мама посмотри, это череп, это символ смерти!  Я не хочу умирать!!»  Мама поворачивается к окну, но ветер уже сдувает мои символы с неба, облака меняют форму. Новый приступ леденящего страха и истерики медленно проходит. Я выхожу на улицу.

На улице весна. Крошечные листики теряются среди белых цветов. Черёмуха, вишни, яблони. Лепестки срывает порывами ветра, и они кружатся в воздухе, оседая на молодую траву. Я иду по городу и не узнаю его. Это как город любви из «десятого королевства». Какой-то праздник, все люди в странной лёгкой одежде, они танцуют, куда-то бегут. Я голая. Но это почему-то не кажется странным, или стыдным, или пошлым. Лепестки закрывают всё небо, ударяются о кожу, скатываются к ногам. И я чувствую эту любовь. Она в воздухе, она переполняет меня. Окрыляющая, творческая, такая огромная, что хочется танцевать, бежать, кричать, что Я ЛЮБЛЮ.  Не кого-то конкретного. Просто люблю. Весь мир, каждого человека, каждый лепесток вишни. И я понимаю, почему бегут люди. Потому что трудно остановиться. Потому что в нутрии такое чувство, которое не выместить словами, можно только бежать от радости, так быстро, как только можешь. Смеяться, плакать, петь и не останавливаться. Потому что иначе просто взорвёшься от этого огромного светлого, поселившегося внутри, бесконечного счастья.

Я добегаю до дома. Одеться. Одеть нежно-розовое кимоно. Позвонить. Попросить прощение у Любимого.. за то, что я была такой грустной, за то,  что вся моя весна внутри меня и я не могу поделиться ей. Ведь каждых находит для себя такую весну сам. Ей просто нельзя поделиться. Никак нельзя, она неделима. И нужно попросить за это прощение. Весна проходит быстро и нужно поймать этот миг, ведь скоро прощаться.

 

Я выхожу из дома, но кимоно на мне уже нет, просто лёгкая одежда. Может я так и не надел его? Вокруг лето. Солнце отражается в стёклах огромных домов, кажется, целиком сделанных из стекла. Асфальт раскалённый и жар поднимается от него. Но это не страшно, мне не жарко. Я иду мимо витрин дорогих магазинов, глядя на отражения, на блики солнца. Люди куда-то спешат, что-то покупают, разговаривают, живут, а в городе лето. Я не могу рассмотреть своё отражение в витринах, я не знаю, кто я, и не могу увидеть этого. Но я один. Я один и это совсем другое чувство. Это не заполняющая собой всё весна. Это…счастье идти одному по солнечному летнему городу. Это счастье быть самим собой, не подстраиваться, не зависеть, не задумываться. Снять маски и смотреть на солнце через стёкла очков. Молчать, когда все вокруг говорят. Улыбаться, глядя на влюблённых. Идти, не бежать, а именно идти вперёд, в том темпе, который выбираешь сам. Весенняя любовь осталась где-то внутри, тёплой лёгкой бабочкой, но сейчас лето. Только я и город. Мой город и его я.