"Я от рода отказалась – или род от меня, как тогда перед варягами? Я кривым сучком была – или все дерево криво росло?... Я поднялась, глянула на низкое солнце…"



"Я лежала и думала. В детстве мне мстилось — у каждого есть Тот, кого он всегда ждёт. Потом подросла, поняла: не у каждого, лишь у немногих. Спроси семерых, шестеро брови сведут — что ещё за диво неслыханное? Мое вешнее солнце было бы им огоньком на болоте, ведущим в трясину с проторённой, надёжной тропы. А мне их ясная жизнь была вовсе не жизнью — сном тяжким вроде того, что мучил Злую Берёзу... Не могу лучше сказать.
И ещё. Хороша баснь, покуда баешь её впотьмах малым сестрёнкам. А наяву поди так поживи! Моей, может, Пригляде всех меньше досталось. Зря, что ли, в любой басни реки огненные вброд переходят, сапоги железные стаптывают, короваи медные изгрызают?.. Так-то вот. Торной тропкой и легче оно, и много бесстрашней; И пальцем в тебя не тычет никто.
Не таких, как я, гнули, смирят и меня. У самой разума не достанет — стрыя-батюшку призовут, чтобы сломал. Усовестят, хоть вот за Соболъка. Дому подпора нужна, роду продление. И через двадцать лет, в серый пасмурный день, я с трудом вспомню нынешнее: да было ли, вправду кого ждала? Радугу видела впереди?.
Что-то во мне восставало, отчаянно спрашивало — неужто вотще легла э душу дедушкина давняя баснь, а нынче всплыла, сама излилась глупым сестрёнкам? И, может, в них еще когда прорастёт?.. Зачем живу, как не затем чтоб стереть пудовые железа и лесами, гиблыми топями пробиться к Тому, кого я всегда жду?.
Мать бессовестной меня называла. Правильно называла. И Белёна права. Я за баснъю вздумала потянуться. А о доме, о сестрах, о матери родившей... Бессовестная и есть.
Я обняла Молчуна и он лизнул меня в щёку, утирая бегущие слёзы. Хваталось деревце корнями за бережок, клонилось» остаться ре могло и падать боялось, а волны знай подтачивали, подтачивали..."



Решила книгу перечитать, советую. М. Семенова "Валькирия"