Каждый день мне приходится снова и снова возвращаться на поле и забирать тела. Каждый день я вижу смерть в самых различных ее проявлениях, но никак не могу привыкнуть. Вот мужчина, молодой, с виду здоровый. Ему бы еще жить. Но он здесь, а значит, он умер. А вот девушка, с виду – семнадцати лет. Красивая. Но мертвая. Интересно, из-за чего она здесь?


Иногда я удивляюсь тому, что еще не сошел с ума (как мне кажется). Ведь я один живой среди многих тысяч трупов. Хотя, на самом деле, где-то с другого конца поля кто-то так же каждый день носит на плечах тела. Я думал об этом. Мне хотелось бы встретиться с этим человеком. Я бы хотел у него спросить, как он укладывает тела – лицом вниз или вверх.

Вначале я об этом не задумывался – бросал тела как попало. Но потом мне стало как-то не по себе. В нашем доме всегда был порядок – отец меня сильно наказывал, если я разбрасывал игрушки или сорил. И я подумал, что нехорошо устраивать такой беспорядок даже теперь, когда отец за мной уже не следит. К тому же когда-то мой отец тоже был здесь, мертвый, и мне неприятна была мысль о том, что тот, кто работал здесь до меня, мог плохо обойтись с его телом.
Каждый день начинался у меня с того, что я, проснувшись, делал зарядку. Тело должно быть хорошо размятым, иначе можно растянуть мышцу или подвернуть ногу, вынося труп с поля. Затем я выпивал стакан воды и шел на поле. С утра нельзя ничего есть, иначе из-за тяжелого смрада разлагающихся тел на поле может затошнить. Позже, часа через два после начала работы, когда нос уже привыкает к вони, можно чем-нибудь перекусить.

Придя на поле в начале рабочего дня, я первым делом втыкаю в землю шест, по которому можно узнавать время. Он медленно погружается в почву, и когда над поверхностью остается не более двух сантиметров, мой рабочий день можно считать оконченным.

Вечером у меня обычно остается два часа свободного времени, в течение которых я могу делать, что хочу. В первые недели своего пребывания здесь я пытался потратить эти часы на что-то полезное. Я писал стихи, читал свои же стихи, написанные днем ранее, потому что другой литературы здесь нет. Однажды я даже предпринял попытку обойти вокруг поля и посмотреть, что на его другой стороне. Я потратил на это часов шесть, но так никуда и не пришел. Очевидно, поле настолько большое, что за день его не обойти. Из-за такой прогулки мне не хватило времени на сон, поэтому весь последующий день я работал из рук вон плохо. Хорошо, что тогда я был еще новеньким, а новеньким многое прощается.
Теперь же я трачу свободное время на то, чтобы поровнее уложить тела в отправной камере. Мне кажется, те, которые примут их завтра, будут мне благодарны за то, что я так аккуратно выполняю свои обязанности.

В общем-то моя жизнь здесь не очень сильно отличается от той, которую я вел до того, как попал сюда. Каждый день, кроме воскресенья, я вставал в половине седьмого утра, выпивал чашку кофе и шел на работу. Там я в течение восьми часов разносил почтовую корреспонденцию по отделам. После работы я обычно был таким усталым, что сил хватало только на то, чтобы полчаса посмотреть новости по телевизору. Затем я шел спать. А по воскресеньям я посещал церковь, молился там и мечтал о вечной жизни.

Я получил ее. Я теперь никогда не умру, ведь дважды не умирают. Конечно, при жизни я думал, что рай устроен немного иначе, но откуда мне было знать тогда. Я не грешил, периодически посещал церковь и заслуженно обрел загробную жизнь. А грешники – они и при жизни доставляли мне много хлопот. Правда, в последнее время их становится все больше и больше. В иные дни на поле бывает так много тел, что не видно земли. Но я не унываю, ведь я – часть мироздания. Я – необходимый кирпичик среди множества других столь же необходимых, на которых держится уклад мира. Без меня застопорился бы процесс утилизации тел грешников, и поле оказалось бы до небес завалено гниющим мясом.

У меня ответственная работа. Такую работу должны выполнять только очень ответственные люди. А тех, кто не прошел отбор, я переношу с поля в отправную камеру. Каждый день…