Евгений Лукин

Манифест партии национал – лингвистов


1. Коренное отличие партии национал – лингвистов от всех остальных партий заключается в том, что она не намерена проводить в жизнь никаких конкретных политических или экономических программ. Построение какого-либо общества в условиях России – дело глубоко безнадёжное, и наша история служит неопровержимым тому свидетельством. В своё время мы, как явствует из трудов Сергея Михайловича Соловьёва, не смогли достроить феодализм; попытки построения капитализма кончились Октябрьской революцией; крах строительства коммунизма произошёл на наших глазах. Историки утверждают также, что Древняя Русь каким-то образом миновала рабовладельческий период, из чего мы имеем право заключить, что и эта формация была нами просто-напросто недостроена. Чем окончится вновь начатое построение капитализма, догадаться несложно.
2. Поэтому задачу свою партия национал - лингвистов видит в создании условий, при которых в России можно будет хоть что-нибудь ДОСТРОИТЬ ДО КОНЦА, осуществив, таким образом, давнюю мечту Фёдора Михайловича Достоевского.
3. Для этого необходимо выяснить, что же мешало нашим предкам (а в последствии и нам самим) учесть ошибки прошлого и вместо бе6сконечных разрушительных перестроек завершить строительство хоть какой-нибудь общественной, пусть плохонькой, но формации. Ссылки на трудное географическое положение и непомерные размеры государства неубедительны. Так, попытки построения феодализма одинаково безуспешно предпринимались в Днепровских степях, и в лесах Ростово-Суздальского княжества. Что же касается необъятных просторов родной страны, то было время, когда Московская Русь съеживалась на века до размеров нынешней области. Поэтому не стоит кивать на географию. Истинную причину видит только в одном – в нашем русском менталитете.
4. Мысль Владимира Ивановича Даля о том, что национальность человека определяется языком, на котором этот человек думает, партия национал – лингвистов полагает краеугольным камнем своей платформы. Для удобства расчетов партия ставит знак равенства между русским языком и русским менталитетом.
5. Проиллюстрируем это положение следующим примером. Изучая английский, мы сталкиваемся с модальными глаголами. В русском же мы имеем дело с модальными словами («должен», «рад», «готов», «обязан»). Вполне естественно, что русскому свойственно долги не возвращать, поскольку слово «должен» глаголом не является и, стало быть, действия не подразумевает.
6. Великая нация пишет на стенах. Чтобы убедиться в этом, достаточно заглянуть хотя бы в американскую подземку. Стены Восточной Европы неопровержимо свидетельствуют, что русские – это именно великая нация. По мнению национал – лингвистов, все города, исписанные преимущественно русскими словами, должны (см. предыдущий раздел) принадлежать России.
7. Русский язык есть единственно достоверный источник сведений о нашем прошлом. Национал – лингвисту не нужно прорываться к закрытым архивам и ворошить груды статистических данных (которые, кстати, весьма легко подделать). К примеру, чтобы выяснить, на чьей стороне выступала основная масса казачества в гражданской войне 1918-1920 годов, достаточно вспомнить, что «белоказак» пишется слитно, а «красный казак» - раздельно. Попробуйте произнести «красноказак», и вы почувствуете сами, насколько это противно артикуляции.
8. Русский язык есть единственно достоверный источник све6дений о нашем настоящем. Если национал – лингвист замечает, что первое склонение существительных вновь обрело в устной речи звательный падеж, он (национал – лингвист) обязан сделать из этого выводы о повышенном внимании к существительным женского рода («Мам!», «Тёть!», «Маш!») или же хотя бы косящим под женский род («Дядь!», «Борь!», «Саш!»).
9. Русский язык есть единственно достоверный источник о нашем будущем. Подслушав в уличном разговоре слова «Пошли к Витьку!» и в ответ «А вот до хрена там!» (в значении «Не пойду!»), национал – лингвист не должен возмущаться неправильностью или нелогичностью формулировки. Не исключено, что это логика завтрашнего дня.
10. Бороться с языком (или, скажем, за чистоту языка) бесполезно. Приблизительно в 1965 году была объявлена беспощадная война выражению «Кто крайний?» Были подключены пресса, радио, телевидение, школа. Тщетно. «Кто крайний?» играючи вытеснило из очередей рекомендованную фразу «Кто последний?» вопреки возмущениям педагогов и насмешкам сатириков. Создаётся впечатление, что язык сам выбирает пути развития и становиться на его дороге просто неразумно.
11. Мысля на современном русском языке, нам никогда ничего не достроить, поскольку русские глаголы совершенного вида в настоящем времени употреблены быть не могут. В настоящем времени можно лишь ДЕЛАТЬ что-то (несовершенный вид). СДЕЛАТЬ (совершенный) можно лишь в прошедшем и в будущем временах. Однако будущее никогда не наступит в силу того, что оно будущее, а о прошедшем речь пойдёт ниже.
Возьмём для сравнения тот же английский. Четыре формы настоящего времени.
И среди них НАСТОЯЩЕЕ СОВЕРШЕННОЕ. Будь мы англоязычны, мы бы давно
Уже что-нибудь построили.
12. Мысля на современном русском языке, нам никогда нет учесть ошибок прошлого,
потому что русские глаголы прошедшего времени – это даже и не глаголы вовсе.
Это бывшие краткие страдательные причастия. Они обозначали не действие, а
качество. Они не спрягаются, но подобно именам изменяются по родам («я
отпал», «я отпала», «я отпало». Хорошо хоть не склоняются – и на том спасибо!
Иными словами, прошлое для нас не процесс, а скорее картина, которую весьма
легко сменить. Только что оно было беспросветно – мрачным, и вдруг – глядь, а оно
уже лучезарно – светлое! Или наоборот.
13. Русский менталитет возник во всей своей полноте вместе с современным русским
языком, что совершенно естественно (см. раздел 4). Наши предки, мысля на древнерусском, представляли (в отличие от нас!) своё прошлое именно процессом, причём весьма сложным, поскольку древнерусский язык (в отличие от современного) имел четыре формы прошедшего времени глагола. Не вдаваясь в подробности, приведём пример. Такой простенький древнерусский оборот, как «писали бяхомъ», на современный русский язык приходится переводить следующей громоздкой конструкцией: «мы, мужчины, в количестве не менее трёх человек, перед тем, как натворить ещё что-то в прошлом, - писали».
14. Установить точную дату возникновения современного русского языка (а стало
быть, и русского менталитета) дело весьма сложное. Ограничимся утверждением,
что это произошло где-то между грозным царём и крутым протопопом. Именно
тогда наш язык (а стало быть, и мышление) упрощается до предела. Мы теряем
добрую половину склонений и все формы прошедшего времени, довольствуясь
жалкими огрызками перфекта, которые, как было сказано выше (см. раздел 12), и
глаголами-то не являлись. Любопытно, что именно с этого момента русская история
обретает странную цикличность: каждая первая четверть века знаменуется
гражданской войной и вторжением интервентов. Объяснить эту странность история
пока не берётся. Заметим лишь, что единственное исключение (19 век) ничего не
опровергает, поскольку в данном случае вторжение (1812 год) и попытка
гражданской войны (1825) просто не совпали по фазе.
15. Кстати, о гражданских и прочих войнах. Замечено, что в русском языке пропасть между витиевато сложной литературной речью и предельно упрощённой речью нелитературной особенно глубока. Думается, что именно в этом кроется одна из причин зверства отечественной цензуры, которая, заметим, все6гда в итоге терпела поражение. Скажем, до войн с Наполеоном слово «чёрт» считалось, безусловно, неприличным и на письме обозначалось точками. А малое время спустя (у того же Николая Васильевича Гоголя, к примеру) оно уже красуется в первозданном виде без каких бы там ни было точек. Подобных примеров можно привести множество, и изобилие их наводит на мысль, что ненормативная лексика (как и вся устная речь вообще) прокладывает себе дорогу с помощью войн и гражданских смут. Отсюда недалеко от вывода, что всякая революция есть результат напряженности между двумя стилистическими пластами. Иными словами, борясь за чистоту языка, ты приближаешь революцию.
16. Итак, мысля на современном русском языке, нам не учесть ошибок прошлого и ничего не построить в настоящем. Где же выход? Вновь вернуться к древнерусскому языку с его четырьмя формами прошедшего времени глагола? Во-первых, это нереально, а во-вторых, чревато гражданской смутой (см. предыдущий раздел). Кроме того, мы не иудеи. Только они могли воскресить древнееврейский и сделать его разговорным, а затем и государственным языком. В нашем случае возврат к прошлому ничего не даст. Разрыв между настоящим и будущим временами существовал ещё в древнерусском, что, собственно, и помешало князьям Рюрикова рода завершить строительство феодализма в Киевской Руси. И наконец, это была бы попытка плыть против течения, поскольку известно, что язык имеет тенденцию не к усложнению, а к упрощению (см. раздел 14).
17. И всё же выход есть. Поскольку именно глагол мешает успешному построению в России чего бы то ни было, его просто-напросто следует упразднить. Поэтому, если партия национал – лингвистов волею случая придёт к власти, первым её декретом будет «ДЕКРЕТ ОБ ОТМЕНЕ ГЛАГОЛОВ».
18. Да, но как же без глаголов-то? Какая же это жизнь без глаголов? Ответ: самая что ни на есть нормальная. С какого потолка, интересно утверждение, что глаголы в нашей повседневности необходимы? Да они в русской речи вообще не нужны. К чему они? Зачем? Какая от них польза? Да никакой. Без них даже удобнее. И вот вам лучшее тому доказательство: иному и невдомёк, что в данном разделе нет ни донного глагола!
19. Да, но как же изящная словесность? «Глаголом жги сердца людей…» Тоже не аргумент. Афанасий Фет, например, вполне мог жечь сердца, не прибегая к глаголам:
Шёпот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья и т. д.

А если кто и не может работать на уровне Фета, то это уже его проблемы.

20.Учение национал – лингвистов всесильно, потому что не противоречит
устремлениям русского языка. Он и сам начинает помаленьку освобождаться от
глаголов. Так, глагол «быть» (!) уже не употребляется нами в настоящем (!)
времени. При письме мы стыдливо ставим на его место тире («Столяров –
писатель», «кошка – хищник»), но в устной речи тире не поставишь. Понятия
волшебным образом переливаются одно в другое, не требуя глагола – связки.
Именно поэтому русский человек гениален.
21.Американец ни за что не додумается развести бензин водой, потому что между
словами «бензин» и «вода» у него стоит глагол, мешающий этим понятиям слиться
воедино. У нас же между ними даже и тире нету, поскольку мыслим мы всё-таки
устно, а не письменно. Становится понятно, почему все гениальные изобретения,
включая паровоз и велосипед, были сделаны именно в России. Могут возразить:
«А почему же тогда все эти изобретения были внедрены не у нас, а за рубежом?»
Человеку, задавшему такой вопрос, мы рекомендуем ещё раз внимательно
перечитать предыдущие разделы данного «Манифеста».
22. И всё же, когда декрет об отмене глаголов вступит в силу, граждане России
(интеллигенция, в частности) некоторое время волей – неволей будут ощущать
неудобство и некоторое зияние в устной речи. Поэтому, чтобы обеспечить плавный
переход к счастливому безглагольному существованию, партия национал –
лингвистов намерена обнародовать и провести в жизнь «ДЕКРЕТ О ЗАМЕНЕ
ГЛАГОЛА МЕЖДОМЕТИЕМ».
23.Действительно, междометие нисколько не хуже, а подчас и лучше глагола выражает
исконно русские действия. Вспомним незабвенное блоковское «трах-тарарах-тах-
тах!». Мало того, междометие выгодно отличается от глагола емкостью и
мгновенностью исполнения («шлёп!», «щёлк!», «бултых!», и т.д.). А то, что
большинство междометий произошло именно от глаголов, не имеет ровно никакого
значения. Дети за родителей не отвечают.
24.Некоторых, возможно, смутит, что многие российские междометия решительно
нецензурны. Чего стоят, скажем, одни только речения типа «………!» и «……..!».
Думается, однако, что не стоит по этому поводу издавать отдельный декрет. Полная
отмена цензуры – единственный пункт, по которому национал – лингвисты
полностью согласны а нынешними строителями капитализма.
25.Национал – лингвисты внимательны к своему богатому ошибками прошлому.
Самого пристального изучения заслуживает тот факт, что все безглагольные лозунги
наших предшественников в большинстве своём выполнялись («Руки прочь то
Вьетнама!», «Все – на коммунистический субботник!»). Или хотя бы
соответствовали действительности («Партия – наш рулевой!») Стоило затесаться
хотя бы одному глаголу («Решения такого-то Пленума - выполним!»), как всё тут
же шло прахом.
26.Могут возразить: а как же глагол «даёшь»? Тоже ведь срабатывал безотказно. Но и
это, увы, не возражение. Глагол «даёшь» в процессе гражданской войны настолько
обкатался, что и сам превратился в междометие. Формы «даю» и «даёт» уже не
имеют к нему никакого отношения. То же касается и самого известного российского
глагола, навечно застывшего в одной – единственной форме.
27.Слив таким образом воедино в мышлении россиян прошлое с настоящим, а
настоящее с будущим и уничтожив пропасть между нормативной лексикой и
лексикой ненормативной, партия национал – лингвистов создаст условия для
окончательного построения чего бы то ни было не территории нашей страны.
РУССКОЯЗЫЧНЫЕ! ………! ………! И ПОБЕДА - ЗА НАМИ!








ЕВГЕНИЙ ЛУКИН

ТИПА НЕОПРЕДЕЛЁННЫЙ АРТИКЛЬ

Заметки национал – лингвиста


Иногда грамматике надоедает упрощаться, и тогда она отчиняет что-нибудь этакое, на первый взгляд не вписывающееся ни в одни ворота. Согласитесь, что артикль, т.е. служебное слово, прилагаемое к существительному и придающее ему значение определённости или неопределённости, в русском языке явление неслыханное. Скажи мне кто-нибудь лет десять назад, что такое возможно, я бы поднял его на смех. И тем не менее волей-неволей приходится признать присутствие в современной устной речи стремительно формирующегося неопределённого артикля.
Любители анекдотов, конечно, решат, что в виду имеется общеизвестное мелодичное слово из ненормативной лексики, - и ошибутся. Вопреки фольклору данное слово Ника не может претендовать на роль артикля. Во-первых, оно не прилагается к какому-то конкретному существительному, а во-вторых, не привносит оттенка определённости или неопределённости.
Зато несправедливо объявленное паразитом словечко «типа» вполне удовлетворяет вышеперечисленным требованиям, и, как мы вскоре убедимся, не только им.
Обратите внимание, сколь естественно сочетается оно с именами, придавая им очаровательную размывчатость:
И. типа друг.
Р. типа друга.
Д. типа другу.
В. типа друга.
Т. типа другом.
П. типа о друге.
Очернители западного толка наверняка попытаются объяснить этот феномен заокеанским влиянием. Естественно, что главным козырем будет наличие в английском артиклей, а также иноязычное происхождение слова «тип». Да, оно не относится к исконной лексике, что огорчает меня как патриота. Как патриот, я бы, конечно, предпочёл, чтобы артиклем стало какое-нибудь чисто русское слово («вроде», «якобы», «как бы»). Однако языку видней – и в выборе средств мы ему не указчики.
Предвижу, что в ходе предстоящей полемики мои оппоненты прибегнут к умышленному неразличению существительного «тип» и артикля «типа». Однако отличие их друг от друга очевидно. Промежуточная форма (существительного «тип» в родительном падеже) в сочетании с другими именами требует управления ( «типа корабля»). Но это ещё не артикль. Настоящий артикль начинается там, где управление перестаёт действовать («типа корабль»).
Добавим, что ни в одном языке, кроме русского, слово «тип» не играло роль служебного. Замечательно и то, что, присоединяясь к существительному, оно не просто придаёт ему значение неопределённости, но как бы ставит подл сомнение в целом, что совершенно не свойственно иноязычным артиклям. Исходя из этого, можно смело утверждать, что служебное слово «типа» есть чисто отечественное явление, возникшее на русской почве и впрямую связанное с крахом тоталитарного режима.
Начнём с того, что советскому человеку сомнения вообще не были свойственны. Каждое слово стремилось к единственно возможному, идеологически выверенному смыслу
Вот прекрасный образец фразы советского периода: «Человек произошёл от обезьяны». Постсоветский индивидуум так ни за что не выразится. Он скажет: «Человек произошёл типа от обезьяны». То есть говорящий уже и сам не уверен: а точно ли от обезьяны. Может быть, все-таки «типа Бог сотворил»?
Иными словами, крушение материалистического мировоззрения нашло отражение в грамматике, хотя и не было, на мой взгляд, главной причиной возникновения артикля. Главная причина, как ни странно, чисто финансовая. С приходом в сферу экономики утюга и паяльника значительно возросла ответственность за каждое произнесённое слово. Сравним два предложения: « Я твой должник…» и « Я типа твой должник…» За первую фразу приходится отвечать. За вторую – типа отвечать.
Следует отметить, что неопределённый артикль «типа» по многим характеристикам превосходит лучшие зарубежные образцы. Он, правда, не склоняется подобно артиклям древне- и среднегреческого языков, не изменяется по родам и числам, как немецкие артикли, зато он может быть распространённым. Например: «типа того, что как бы». («Ну, типа того, что как бы лингвист».)
Пока я вижу лишь одно действительно серьёзное возражение: неопределённый артикль «типа» может прилагаться не только к существительным, но также к иным именам («типа деловой»), к местоимениям («типа у неё») и даже к глаголам («типа есть»). Строго говоря, артиклям это не свойственно. Во всяком случае, в мировой практике ничего подобного до сей поры не наблюдалось. Хотя, с другой стороны, у них вон и бензин с водой не смешивается – так что ж теперь!
Данное затруднение, как мне кажется, можно разрешить двумя способами. Первый: признать за артиклями право прилагаться не только к существительным, но и другим частям речи, включая глагол (тем более, что глаголы в русском языке всё равно обречены, и исчезновение их – лишь вопрос времени). Однако языковеды по косности своей вряд ли отважатся на коренную ломку традиционных, слагавшихся веками представлений. Поэтому более реальным мне видится второй выход: объявить слово «типа» принципиально новой служебной частью речи.
Это – не просто неопределённый артикль, это типа неопределённый артикль.