✔ Александр Шепиловский «На острие луча» Глава первая
29-02-2024 23:01
к комментариям - к полной версии
- понравилось!
вверх^
к полной версии
понравилось!
в evernote
«На острие луча»
Фантастика многолика, многогранна. Автор имеет право ставить своих героев в самые невероятные условия. И я воспользовался этим правом.
Герои повести Фил — человек одаренный сверх всякой меры. Он специалист во всех науках. С какими бы головоломными проблемами Фил ни сталкивался, он их легко решает и осуществляет грандиозные проекты.
Кто не знает барона Мюнхгаузена? Достопочтенный барон вытащил сам себя за волосы из болота. Фил не может этого сделать, но зато он может получить твердый свет и повернуть вспять ход биологических процессов своего организма. Фил имеет смелость оперировать точными цифрами и ссылаться на последние научные достижения. В этом его главное отличие от знаменитого враля. Тем не менее, родство их оспаривать невозможно.
Насколько мне удалось серьезные научные достижения сочетать со сказочными событиями — пусть судит читатель. И если читатель улыбнется, я буду рад. А если у него взыграет воображение и появится интерес к затронутым вопросам буду рад вдвойне.
* * *
ВСЕ ГЛАВЫ
https://www.liveinternet.ru/users/shmordaty68/post503774174/
Глава первая
Хитрое учреждение. Спор. Исчезновение профессора. Поиски помощника. Заказ мумии
Когда я родился, счастливые родители дали мне такое имя, что я даже в раннем детстве стеснялся произносить его. Не знаю - в каком справочнике они его выкопали. Безусловно, согласиться с этим я не мог и всегда представлялся сокращенно, ФИЛ, одними инициалами. Казалось бы, сотрудники должны это понять и не вгонять человека в краску. Так нет же! Упорно ломают собственный язык, выговаривая имя, данное мне при рождении, и вообще почему-то считают меня пустозвоном. Это они вслух не стесняются сказать, а что про себя думают, можно только догадываться.
Мы не только научные работники, мы также и кладовщики, и лаборанты, и мастера-универсалы. Мы трудимся неплохо, добросовестно, лодырей нет, но я уже разочаровался: за стены учреждения пока ни один чертеж не вышел, ни один винтик не вылетел, ни одна мысль не выскочила. Мы не принесли пользы даже букашке, а уж о людях я помалкиваю. На редкость минус-продуктивное предприятие с оригинальной, но бестолковой вывеской: «Все из всего». Не нравится мне такая бесперспективная работа, и я уже понял, что рано или поздно уйду отсюда. Я даже своей должности толком не знаю. Несмотря на это, у меня есть свой начальник, такой худенький - не буду говорить плюгавенький, чтобы не обидеть его. Однако голова у него массивная и похожа на кокосовый орех. Зовут его Марлис. С мнением Марлиса считаются все, с моим - никто. А почему? Я не считаю свои проекты дерзновенными, идеи - сногсшибательными, а размах - колоссальным. Я не хвастун. Но что-нибудь новенькое у меня всегда в запасе есть. Беда в том, что мне не верят, все отворачиваются: «Ах, это неосуществимо! Чего не может быть, того не может быть, это бред, абсурд!».
А чем сами занимаются? И что мне поручают? Я только что отполировал молотой рыбьей чешуей подкову. Это называется научный эксперимент, Ко мне подошел Марлис, выхватил из рук подкову, покрутил ее, потер пальцем.
- Сколько времени убил?
- Около двадцати часов. Чешуя не годится.
- Попробуем высушенной, толченой змеиной кожей. А сейчас настоящая работа есть. Достали штучку тонны на четыре. Прямо, с завода. Пошли, - и, не глядя, швырнул подкову в распахнутое окно.
Мы прошли в вестибюль, где стояла новая сверкающая свежей краской и поблескивающая стеклом приборов электронная вычислительная машина. Вокруг нее с отвертками, ключами и клещами бегали сотрудники. Пятеро из них чуть не рвали на части описание машины. Вооружившись монтировкой, Марлис сунул мне в руки зубило:
- Срубай тот колпак.
Ничего не поделаешь, надо подчиняться. Я ожесточенно рубил железо и твердил про себя: «Уйду, уйду».
Рядом со мной одухотворенно трудился недавно поступивший в учреждение юноша. Он, пожалуй, единственный относился ко мне с доверием. Никогда он не позволял себе никаких насмешек и осуждающе смотрел на сотрудников, когда те вдруг обрушивались, на меня.
- Поднажмем! Поживей! - призывал Марлис.
Мы поднажали, и к вечеру машина превратилась в кучу транзисторов, диодов, лампочек, проводов, кусков железа. Перед нами встала задача, как из этой огромной кучи сконструировать и построить другую вычислительную машину, которая была бы экономичнее и производительнее разобранной. Посовещались, поспорили и распределили обязанности. Мне поручили подумать, в какой цвет выкрасить будущую машину, замерить ее габариты и по ходу дела подтаскивать кому чего потребуется. Я пробовал возразить, но меня и слушать не стали. А Марлис утешил:
- Не всякому это доверят. Ответственное дело. Гордись!
Чаша терпения была полна. Ещё одна капля, и я взорвусь. А пока стерпел. В последний раз.
Работали с энтузиазмом и скоро от большой кучи остались лишь две медные штанги, кромка панели, срубленный мною колпак и полмотка проволоки. Остальное всё ушло в дело. Настроение у меня было мрачное. Я уже предвидел финал и, воспользовавшись правом выбора цвета, покрыл готовую уродливую машину чёрной матовой краской.
- Ну и вкус у тебя, - покачал головой Марлис.
Остальные только вызывающе улыбнулись. К машине подключили питание, испытали, и, убедившись, что она пожирает энергии в два раза больше разобранной, постановили не мешкая утащить её в объёмистый подвал, уже наполовину загруженный подобной продукцией. Никто не унывал. Как будто так и должно быть. Марлис даже повеселел, и смахнув верстака обрывки изоляционной ленты, с победоносным видом уселся на него. Хорош пример для подчинённых.
Зазвонил телефон. Начальник «второй» снял трубку и, послушав, прикрыл микрофон ладонью.
- Это Бейгер. Спрашивает точное время. Говорит, все часы вышли из строя.
Марлис вскочил.
- Подожди. Я сам побегу и предложу ему свои ручные часы. Бейгеру без них нельзя.
Он быстро-быстро засеменил к дверям.
Замечу, что профессор Бейгер человек со странностями. Конопатый, вечно в меховой шапчонке, он до невозможности серьёзный, такой серьёзный, что не умеет шутить и радоваться. Лишь раз я видел его слабую усмешку, это когда Марлис в глубоком раздумье вместо своего затылка почесал затылок подвернувшейся уборщицы и у него тут же родилась какая-то идея. Профессор - человек необщительный. К нему не подступишься. Все знали, что у него могучий, цепкий ум и что он работает над изобретением экстра-класса. А вот над каким именно - никто не знал. Даже директор. Лишь я один смутно догадывался о работе Бейгера по нечаянно обронённым скупым словам его, по смятым выброшенным эскизам, в общем, по разным мелочам. Необходимые узлы и детали изготовляли по его заказу в нашей мастерской. Бумаги свои он хранил в личном сейфе, с ключом от которого никогда не расставался.
Вот с ним бы я наверняка отлично сработался, но подружиться, да что там, даже поговорить и то не мог. Скала, а не человек. Ему верят, его ценят, создают все условия для работы. А мне? Как беспризорник в чужой квартире всем мешаю. Только и слышу: «Куда полез? Не трогай! Тебя не спрашивают». Тяжело. Профессора даже за глаза зовут уважаемый да почитаемый, а меня в глаза пустозвоном. За что, спрашивается? Может, я ничуть не глупее его. Может, пустозвон-то не я, а они все.
Вернулся Марлис и торжественно поднял руку, показывая рубцеватый след от браслета часов.
- Взял! И даже спасибо сказал. По-древнегречески.
- По древне? - переспросил Кнехт, помощник Марлиса.
- По древне.
Это слово зацепило всех, и зашёл разговор о минувших столетиях. Побывали в каменном веке, заглянули в Вавилон и остановились на второй Пунической войне.
- Да,- сказал Марлис, пеоглаживая соленоид, - интересно всё это. Не пожалел бы своей индийской вазы, чтобы взглянуть, как великий Ганнибал переправлялся через Рону. Но, - он сморщил нос,- человечество никогда не увидит своё прошлое, м-да... О нём можно судить лишь косвенно по археологическим находкам, да по сохранившимся документам.
Я не мог удержаться и чрезвычайно вежливо спросил:
- Вы серьёзно, Марлис, в это верите?
Он пренебрежительно усмехнулся:
- Разве можно увидеть сейчас живого... ну скажем, Ганнибала, от которого, неизвестно, остался ли прах?
- Почему бы и нет,- ответил я. - При желании можно увидеть настоящего неподдельного питекантропа.
- Уж не машину ли времени ты изобрел?
В словах его зазвучала неприкрытая издевка.
Но я хладнокровно ответил:
- Машина времени - это чистейшая фантазия и никто изобретать ее не собирается. Увидеть прошлое можно другим способом.
- Интересно, каким же?
Все открыто смеялись мне в лицо, но я невозмутимо продолжал:
- Мы свыклись с мыслью, что путешествовать разрешено природой только из настоящего в будущее. А я утверждаю, что путешествие возможно и в обратном направлении, то есть можно увидеть самого себя в годовалом возрасте, и бабушку свою, когда она еще плакала в пеленках, и переправу Ганнибала через Рону и если хотите, пещерных людей. Почему я вижу всех вас? Волны света разных длин и частот, отразившись от ваших тел, воспринимаются моими глазами. Энергия волн дает импульс в зрительный центр головного мозга и воспринимается моим сознанием, то есть я вижу ваше изображение. Видит вас также и вон та порхающая птичка. Гляньте в окошко. Не надо, улетела уже. Этот же отраженный свет уносит в пространство, в бесконечность и ваш образ. Настроившись на эти волны специальной аппаратурой, которую можно создать - да, да, можно и сообщив себе колоссальную скорость, намного превышающую скорость света, я буду преспокойно путешествовать в пространстве, и для меня время как бы потечет в обратном направлении. Обгоняя свет, я тем самым буду обгонять ваше изображение, излучившееся когда-то в космос, и улавливать его своей аппаратурой. Вы на земле будете стареть, а для меня молодеть. Сообщая себе все большую и большую скорость, я буду видеть жизнь такой, какой она была хоть год, хоть тысячи лет назад. Правда, люди будут бестелесны и немы, но я буду их видеть.
- Фу, какая чушь! - поморщился Марлис.
Остальные улыбнулись: «Ну и загнул?»
- Не чушь, а строгий математический расчет и железная логика физики, вскричал я.
- Какая здесь физика, вдруг строгим голосом сказал Марлис. - Каждый школьник знает, что скорость света - предел и никакое материальное тело, будь то ракета или простая молекула, не достигнут этой скорости, ибо в противном случае масса их станет бесконечной, что определенно .невозможно. Сверхсветовых скоростей вообще нет в природе. Ты просто переутомился, нанюхался краски. Иди приляг, отдохни. На сигаретку.
А сам прекрасно знает, что я не курю. Я понял, что спорить с этими неучами бесполезно и, отшвырнув в сторону амперметр, направился к выходу. Никто не окликнул меня, только раздался чей-то шепот:
- Смотри-ка, распетушился.
Не успел я взяться за ручку двери, как она распахнулась и на пороге застыла наша уборщица. Узенькие глазки ее на этот раз заметно расширились, нижняя губа, как в судороге, исказилась.
- Вы больны? - спросил я.
Она покачала головой и срывающимся голосом проговорила:
- Там, тама... в шестой мертвец.
- Какой еще мертвец? - удивился я.
- Живой, настоящий.
Подбежали сотрудники.
- Живой, говорите? - переспросил Марлис. - Значит, это не мертвец.
- Да мертвец же, о господи! Сама видела.
Мы бросились в шестую. Я был впереди и бесшумно распахнул двухстворчатую дверь. От увиденной картины все отпрянули назад.
По комнате медленно вышагивал скелет. На нем были блестящие коричневые штиблеты, а сбоку, у бедра, висела черная расческа. Двери были моментально прихлопнуты. Марлис вытер обмоткой соленоида мгновенно вспотевший лоб, оставив на нем несколько царапин.
- Черт те что!
- Ерунда какая-то, - пробурчал Кнехт.
- Действительно, вздор, - сказал начальник «второй» и повернулся к своему помощнику.
- Зайдите-ка, узнайте, в чем дело.
- А почему именно я? Ведь не секрет, что у меня больное сердце. Вот вы, дорогой лаборант, молодой еще, зайдите и смело спросите: «Гражданин, что вы тут делаете?».
Лаборант побледнел и ткнул пальцем в меня. В это время дверь приоткрылась, и скелет высунул череп и спросил:
- Что вы тут как заговорщики шепчетесь? Возмутительно!
Молодой лаборант и помощник, громыхая по ненатертому паркету, бросились бежать.
- А ведь серьезные люди, научные работники к тому же, - сказал скелет и «цокнул» языком. Языка не было, но звук-то мы отлично слышали.
Я посмотрел на его штиблеты, хмыкнул про себя и глянул на остальных. Они гипсовыми изваяниями так и вперились в пустые глазницы черепа.
- Что с вами? - дрогнувшим голосом спросил скелет и весь вывалился наружу.
Порази меня гром, раздави меня бульдозером, но его был голос необщительного профессора! И штиблеты вот его. Конечно, он! В чудеса я не верю и поэтому спокойно спросил:
- Профессор, посмотрите на себя. Вы ничего странного не замечаете?
- Что вы имеете в виду?
- Ваш облик. Вы же скелет.
- Галлюцинации.
- У одного - возможно. Но не у всех же разом. Вероятно, ставя эксперимент, вы подверглись какому-то излучению и мягкие ткани организма, а также ваш костюм стали невидимы. Лучи повлияли также на ваш зрительный нерв, и вы видите себя нормальным человеком. Убежден, что притронувшись сейчас к вам, я нащупаю не кость, а тело.
И не дав Бейгеру опомниться, я положил ладонь на его плечо. Меня трудно ошарашить, но тут я был потрясен. Пальцы с небольшим усилием, как через студень, прошли сквозь мякоть мышц, сквозь сухожилия, я ощутил твердую ключицу, обхватил ее и непроизвольно сжал в кулак. Профессор чертыхнулся, я убрал руку и, не теряя самообладания, сказал:
- Вы и в самом деле скелет! В полном значении этого слова.
- Скелет, - подтвердил Марлис.
- Скелет, говорите? Возмутительно! Что-то я не предусмотрел.
Профессор засопел и пошел в глубь лаборатории. Я за ним. Услышав мои шаги, он обернулся:
- Прошу без посторонних, - и скрылся за эбонитовой перегородкой, из-под которой выглядывали его штиблеты с торчащими из них костями ног. Тотчас послышалось монотонное, все усиливающееся гудение. Внезапно оно оборвалось, раздался сухой, как при электрическом разряде треск, и помещение наполнилось желтоватым плотным туманом. Во время гудения я смотрел на штиблеты. Сразу же после треска кости ног вдруг задрожали, потеряли резкие очертания и совершенно растаяли в воздухе. Остались одни штиблеты да упавшая рядом расческа. Я зажмурился и вновь открыл глаза. Картина не изменилась. Я заглянул за перегородку. Скелета не было.
- Что с вами? - спросил я и, втайне надеясь встретить профессора, провел рукой над штиблетами: пусто.
- Где вы? - уже крикнул я.
- Мы здесь, - отозвался Марлис.
- Исчез профессор!
- Сбежал?
- Кругом капитальные стены. Исчез он. Нет его. Нету! Растаял.
- Не может быть!
- Ищите. Остались только его штиблеты с расческой, а главное бумаги и аппаратура. Я допускаю лишь одно: профессор жив, но для нашего мира его нет. Возможно, он находится в четвертом измерении.
- Ну, Фил, ты опять загибать начал. Ты хочешь сказать, что его вообще нет.
- Почему же. Вообще-то он есть, но где-то там, нам это ни вообразить, ни тем более объяснить невозможно. Думаю, он вне опасности. Чтобы узнать все, вернуть его, нужно разобраться в бумагах, в формулах, узнать соль, докопаться до всего. Сейф в этой комнатушке. Туда.
Интересное явление. На этот раз меня послушались все и дружно двинулись к сейфу.
- Ах ты! Ключ-то он взял с собой, - остановился Марлис.
- Взломать, - неуверенно сказал вернувшийся из любопытства Кнехт.
- А как на это директор посмотрит?
- Он в отъезде, - отозвался начальник «второй». - Я за него. Но ломать не разрешаю. Отвечать мне одному придется. Предлагаю изготовить по слепку ключ.
Мастера-то мы отличные. Еще не полностью рассеялся желтоватый туман, а начальник «второй» тянул отомкнутую дверцу сейфа на себя.
- Батюшки! - проскулил он. - Коллеги, бумаг-то нет. Сгорели они.
Толкаясь, мы заглянули внутрь. На полках лежали три пухлые стопки пепла, сохранившие прежнюю форму бесценных бумаг.
- Похоже на вредительство, - изрек Марлис.
- А по-моему, это проделки профессора, - сказал Кнехт. - Неспроста он бука такой. Все окутал тайной, И сжег-то по-хитрому. Без доступа воздуха.
- Никто ничего не сжигал, - возразил я.
Марлис махнул рукой.
- Ну, Фил опять понес.
Хотел я плюнуть на все и уйти, но сдержался.
- Послушайте и постарайтесь понять. Профессор держал в тайне свои работы. Вы только знали, что они очень важны, не более. Мне удалось проникнуть глубже, о многом догадаться, почувствовать интуитивно. Профессор работал над передачей человека по радио.
- Скажи, как толково объяснил.
- Человек, грубо говоря, прежде всего физика и химия. Возьмем вас, Марлис, и используем ваши ткани в этом пространстве как модель, как матрицу и будем посылать информацию об их атомарном и энергетическом устройстве в другой «кусок» пространства, можно в соседнюю комнату, можно и на Юпитер. Там из «местных» атомов будет созидаться такой же Марлис.
- То есть робот?
- Об этом надо узнать у профессора.
- Сказки, - проворчал Марлис.
- Расскажи питекантропу о принципе работы телевизора, он обязательно ответит так же.
Марлис побагровел, но смолчал.
- Профессор допустил ошибку, - продолжал я. Бумаги сожжены, но не огнем. Они истлели в силовом поле, поскольку сейф связан сигнализацией с этим генератором. Штиблеты и расческа синтетические, поэтому в четвертое измерение не попали. Почему именно - загадка. Аппараты помогли бы нам кое в чем разобраться, но боюсь, что они тоже сожжены. Попрошу снять крышки, люки и убедиться в этом.
* * *
123bl1ogspot.blogspot.com/p/blog-page_255.html
ctpanni.ucoz.ru/load/shepilovskij_aleksandr_efimovich/17
Вы сейчас не можете прокомментировать это сообщение.
Дневник ✔ Александр Шепиловский «На острие луча» Глава первая | SHmordaty68 - Решил раскрасить Книжку-малышку с помощью Gif |
Лента друзей SHmordaty68
/ Полная версия
Добавить в друзья
Страницы:
раньше»