5
- Заходи.
- Привет. Хреново выглядишь.
- Ты тоже.
- Что-то случилось?
- Гарден умер...
- Блядь...
Гарден – белый лабрадор, который обожал Аки и поначалу ненавидел меня. Но потом мы сдружились. Когда Аки ездила в Штаты по работе, Гарден почти два месяца жил у меня. Эти два месяца я ощущал себя молодым папой, и, надо сказать, мне это чувство очень нравилось. Приходя с работы я хватал его за шкирку, целовал в холодный нос и орал на всю квартиру «Ах ты тварюга!!!», а он бешено крутил хвостом и так же, на всю квартиру, оглушительно лаял. Соседи нас ненавидели.

Я почувствовал, что по венам прокатились кристаллики льда, скапливаясь под ногтями и вызывая неприятную резь в пальцах.
- Как?
- Не знаю. Проснулась утром, а он мертвый.
- Звонила кому-нибудь?
- Кому?!
В уголках ее глаз появились слезы. На черном свитере спереди налипла светлая шерсть. Похоже, Аки весь день просидела на полу, прижимая к груди остывшее тело нашего общего любимца. Я прошел в комнату и опустился на колени рядом с Гарденом. Его бок под потускневшей шерстью был твердым и неживым. Я почувствовал, что сейчас закричу и что-нибудь сломаю. Сзади раздались глухие удары, смешанные со всхлипами. Я обернулся. Аки изо всех сил била кулаком в стену, закусив губу и выталкивая из себя непонятные слова при каждом ударе. Я вскочил и схватил ее сзади, прижимая ее кисти к груди. Она закричала и попыталась ударить меня головой в лицо, но я вовремя отдернулся назад. Еще несколько мгновений она пыталась вырваться из захвата, потом внезапно обмякла и заплакала. Я ослабил руки, она вывернулась и уткнулась лицом мне в грудь, сцепив руки на затылке и добела сжав пальцы.
-Никогда, никогда... Ну хотя бы раз... Ну почему?... Я больше не могу, спаси меня, я больше не могу...
Костяшки на ее правой руке были разбиты в кровь, темные струйки катились по тонкому запястью, впитываясь в рукава свитера и срываясь на шею. Я осторожно накрыл ее ладони своими, она вздрогнула, расцепила руки, и мы переплелись пальцами, до боли, как в самые взрывные моменты наших сумасшедших ночей. Тепло ее крови усиливало тепло ее ладоней, и мне показалось, что наши руки плавятся, сливаясь, превращаясь в кусок горячего воска. Внезапно она резко отстранилась и взглянула мне прямо в душу, ее стальные глаза вонзились прямо туда, вовнутрь, где был забит мой стержень, моя философия, моя война, моя ненависть и моя любовь. Отчаянный вопрос бился в ее глазах. Я кивнул. То же самое она прочитала у меня внутри. Отчаяние в ее глазах сменилось облегчением, она слабо улыбнулась и провела окровавленными пальцами по моей щеке. Мои пальцы скользнули по ее коже, оставив три косых красных полосы. Мы молча смотрели друг на друга, два последних воина погибшего племени, объявивших войну всем бо!
гам и демонам, объявивших войну всему миру. Боевая раскраска пылала на наших лицах, а в душах царило спокойствие и уверенность.
- Я буду с тобой до конца.
- Я буду с тобой до конца.

6

Аки укрыла Гардена своим любимым пушистым одеялом, потом мы смыли кровь, я залепил ей пластырем ссадины на руке, она надела тонкие кожаные перчатки и переодела свитер.
- Пойдем?
Я кивнул, осторожно закутал Гардена в одеяло целиком, поднял на руки, и мы вышли из квартиры. Коридор, лифт, дверь, хмурое осеннее небо. Когда мы подходили к машине, я неожиданно увидел ту бабушку с оптовки. Она тоже меня увидела, узнала, остановилась.
- Сынок...
Я задержал шаг и взглянул на нее. Она несколько мгновений напряженно смотрела на меня, словно пытаясь что-то сказать.
- Сынок...
Аки осторожно подошла ко мне, тревожно глядя то на меня, то на бабушку. Бабушка еще несколько мгновений постояла, потом как-то вся сгорбилась и быстро засеменила прочь.
- Кто это?
- Да черт ее знает...
- Она меня напугала.
- Не бойся, мультик, мы ее больше не увидим. Пошли.
Аки открыла мне дверь, я аккуратно уселся на переднее сиденье, прижимая к себе Гардена, Аки захлопнула дверь, обошла машину, села сама и завела мотор.

7

Было у нас одно тайное место за городом, летом мы частенько в середине дня сбегали с работы и наведывались туда, спеша насладиться друг другом и прохладной тенью деревьев. Очень красивое место. В самый раз для Гардена. Мы даже не задавались вопросом, где же его похоронить. Если там было хорошо нам, там будет хорошо и ему. Все псы попадают в рай. Потому, что никого никогда не предают. Это из мультика, полуправда. «Полу-», потому что нет никакого собачьего рая. Тот, кто никогда никого не предавал, умер, умер ночью, когда Аки спала, словно и в последние мгновения своей жизни оберегая ее сон. Умер – и все. Теперь мы везем его по бесконечному мокрому шоссе, чтобы закопать в землю на берегу реки. Конечно, очень хочется надеяться, что в тот момент, когда его сердце остановилось, где-то на другом конце планеты, в ветлечебнице, в питомнике или просто в трущобах такой же белый маленький лабрадорчик появился на свет из материнской утробы и впервые вдохнул воздух этой планеты, а счастли!
вая мамаша принялась заботливо вылизывать его. И очень хочется надеяться, что этот маленький лабрадорчик первые несколько мгновений своей жизни помнил запах Аки. Но как-то не тем занята голова. Тяжесть мертвого Гардена давит на колени, на мозги давит низкое серое небо. Я взглянул на Аки. Прикусив нижнюю губу, она сосредоточенно вела машину, впившись взглядом в дорогу и крепко сжав руками в перчатках маленький спортивный руль. Она была похожа на пилота-камикадзе. Стрелка спидометра замерла у отметки «130». Бесконечная серая лента с шелестом пролетла под машиной, навевая мысли о бренности жизни и всяком таком. Вскоре Аки сбавила скорость, и мы свернули с шоссе, углубляясь в лес по засыпанной грязными листьями грунтовке. Еще пара минут – и мы на месте, молча выходим из машины, Аки достает из багажника лопату, и мы идем на берег. Мутная от дождей река грузно ворочает свое тело в нескольких шагах от нас, черные, скользкие на вид ветви деревьев кривятся на фоне низкого тошнотворн!
ого неба. Аки в растерянности смотрит на меня – мы ведь никогда не был
и здесь поздней осенью, не видели, во что превращается наша секретная база перед зимней спячкой. Я опускаю Гардена на землю, она устало садится рядом с ним, в глазах блестят слезы.
- Не плачь, мультик, летом здесь все будет по прежнему.
- Я знаю. Просто хочу поплакать... Дай сигарету.
Я достаю сигарету, прикуриваю, отдаю ей. Она судорожно и глубоко затягивается.
- Я тоже буду копать.
- У тебя рука разбита.
- Все равно. Я так не могу, стоять и смотреть.

Могилу для Гардена мы вырыли под корнями огромного старого тополя, куда Аки забиралась летом, когда мы бесились и дурачились здесь. Аки копала с каким-то отчаянием, изо всех сил вонзая лопату в землю, словно пытаясь последний раз сделать что-то для Гардена, но руки слушались ее плохо, и когда она второй раз чуть не отсекла себе ступню, я забрал у нее лопату, углубил яму и разровнял края. Начал накрапывать дождь. Я поднял Гардена, поднес его к могиле.
- Погоди.
Аки откинула угол одеяла и поцеловала Гардена в нос.
- Прощай, мой мальчик. Прости, что не услышала тебя ночью. Может, встретимся еще.
По щекам у нее текли слезы, но лицо оставалось спокойным. Я положил Гардена в яму, укутал его поплотнее.
- Прощай, сынок. Не скучай в своем собачьем раю.
Мне стало трудно дышать, горло сдавило, но я быстро справился с этим – подобный опыт уже был. Потом я начал засыпать могилу. Жирные комья земли дико и нелепо смотрелись на пушистом белом одеяле, но их быстро становилось все больше и вскоре они погребли под собой и одеяло, и Гардена, и, как внезапно и остро понял я, погребли они и что-то большое и важное, что раньше принадлежало только мне и Аки, а теперь – никому. Мы постояли над свежим холмиком, Аки повязала на ветку свой длинный полосатый шарф, потом взяла меня за руку и мы крепко сжали пальцы.

8

Назад машину вел я, потому что слезы у Аки текли и текли, не переставая. Успокоилась она только дома, когда мы сидели на кухне и пили кофе.
- Не обижайся на меня.
- За что?
- Я, наверное, уеду.
- Куда?
- Не знаю... Наверное, в Штаты, поживу там немного, у меня там тетка.
- Здесь никак?
- Нет, не могу. Я здесь умру. Поехали со мной...
- Ты же знаешь, я не могу.
- Да, знаю. Так и не забыл ее?
- Нет.
- Я ей завидую. А меня будешь помнить?
- Дурацкий вопрос.
- Я знаю. Извини. Мне просто страшно. Обними меня.
- Не бойся. Не бойся ничего. Я помогу тебе.
- И почему я не встретила тебя раньше, чем она?
- Наверное, потому, что я сам искал ее.
- Меня никто не искал...
- Мы с тобой всегда были вне зоны поиска...
- Да уж...
- Пиши мне на e-mail.
- Ты тоже.
Через два дня Аки уехала. Позвонила, попросила, чтобы я ее не провожал, мы попрощались, и она уехала. Два последних воина погибшего племени пошли каждый своей дорогой, унося с собой теплые и грустные воспоминания.

9

Поздний вечер, за окном медленно падают хлопья снега. Я сижу на полу на кухне, курю и пью кофе. Часа два назад свет в квартире вырубился и включаться не собирался, поэтому я зажег несколько свечей и расставил их по комнатам. Полумрак выгнал из головы все мысли, и я просто пускаю дым в потолок, наблюдая за еле заметными колебаниями пламени свечи. Пус-то-та, пус-то-та, пус... Неожиданный звонок телефона заставляет меня вздрогнуть, по телу прокатывается неприятная колющая волна. Я встаю с пола и отправляюсь в гостиную к пиликающему телефону. Наверное, Аки.
- Да?
- Привет.
Несколько мгновений я судорожно пытаюсь понять, кому принадлежит голос, и вдруг замираю от отчаянной догадки.
- ТЫ?!
- Да. Прости меня, я так долго тебе не звонила...
- Да...
- У меня просто столько всего произошло, сама не знаю, как так получилось.
- ...
- Ну ты что молчишь?
- Не знаю...
- Давай встретимся, давай я приеду, я все расскажу, пожалуйста, не обижайся.
Внезапно вспыхивает свет и я, жмурясь, закрываю глаза ладонью.