3

Сегодня суббота, на работу только через два дня, поэтому делать решительно нечего. Немного поплутав по сырым аллеям близлежащего парка и не придумав ничего внятного, я решил отправиться в гости. В гости к девушке, точнее, наверное, к женщине, но для меня Аки была все-таки девушкой, несмотря на то, что была лет на десять старше меня. Мы познакомились месяца четыре назад, на беспредельной вечеринке в одном из модных баров в центре города. Она облила меня водкой, начала извиняться, а я сказал, что все фигня и угостил ее сигаретой. В ответ она угостила меня водкой, а я угостил ее. Мы разговорились, выяснилось, что ее зовут Акима («...мои родители всегда были очень экстравагантны»), но ее бесит, когда ее так называют, поэтому друзья и приятели называют ее Алена. Я сказал, что ей очень подойдет имя Аки, тем более, что она поразительно была похожа на героиню одного фильма, которую тоже звали Аки. Ей эта идея очень понравилась, и с тех пор я ее так и называл. Короче, мы тогда очень !
нехило нарезались, и где-то часа в три ночи она сказала «пыхышылымышыли», то есть предложила погонять на ее машине по городу. Я сказал, что нужно «рызынацавырызаца», то есть разогнаться посильнее и врезаться в какую-нибудь стену. Она с восторгом приняла это предложение и мы, шатаясь, в обнимку поплелись на автостоянку перед баром. Машину она завела где-то с шестой попытки, но тронуться так и не смогла. Я в это время изо всех сил держался за дверную ручку, которая так и норовила вырваться у меня из рук и дать по носу. В конце концов я сказал «да и хрен с ней» и вывалился наружу. Аки вывалилась с другой стороны и мы, шатаясь и горланя песенку Винни Пуха про опилки и вопилки, пошли бродить по ночному городу. Финальной точкой нашего путешествия стала ее квартира, где она категорично заявила мне, что домой я сегодня не попаду. Я с энтузиазмом согласился, и в результате у нас был просто офигительный секс, и я очень здоровско показал себя (в замазанном состоянии, как я заметил, в !
этом плане у меня все бывает супер’ОК), а Аки была просто невероятна,
невозможна, непредсказуема и красива. Заснули мы часов в восемь утра, проснулись в половине пятого, позавтракали, наговорили друг другу кучу разных приятных слов и после этого стали офигительными дружбанами. Да, самыми настоящими, близкими и верными друзьями. Нет, я не влюбился в нее. Чувствуя в ней те же волчьи тропки, что и в себе, я нутром понимал, что друг другу мы нужны именно как близкие друзья. Да, секс, пьянки, нежные взгляды и легкие покусывания за мочку уха – все это у нас было. Но ни я, ни она никогда не переступали тот порог, за которым начинается всепоглощающая страсть, которая пожрала бы нас обоих, обогатив еще одним горьким и циничным опытом, отбросив нас на начальную точку одиночества и безысходности. Нет, у каждого из нас внутри жил образ того единственного человека, того самого... Но мы никогда не говорили об этом. Достаточно было того, что она всегда готова была придти мне на помощь, а я был готов умереть за нее. Просто умирая, я все равно бы думал о той, !
другой девушке. О девушке, с которой я расстался десять тысяч лет назад.

4

Хотя, нет. Не расстался. Скорее это можно было назвать разрывом. Разрывом осколочной гранаты, поднесенной в сложенных лодочкой ладонях прямо к глазам. Самое тяжелое и самое дурацкое решение в моей жизни. И я, наверное, никогда уже не оправлюсь от его последствий. Почему я решился на этот шаг? Строго говоря, его нельзя называть ни расставанием, ни разрывом отношений – ведь отношений, как таковых, не было. Небольшая взаимная симпатия, несколько откровенных разговоров, потом неделю не видимся, потом вечерний звонок, легкий скользящий поцелуй в уголок губ («Как хорошо, что есть такие друзья, как ты») и опять неделя молчания. Во всем этом я постепенно запутывался все больше и больше. Иллюзии взмывали к небесам, подобно очередям трассирующих пуль в ночи, и так же, как и эти пули, одна за другой пропадали в непроглядной темноте. Иногда они попадали в артиллерийские склады, которые вместо снарядов и ящиков с пластидом до самой крыши были набиты каким-то бредом, какими-то неизбежными!
и гнетущими обстоятельствами, в которых я был просто не в силах разобраться в своем тогдашнем состоянии. И все это взрывалось. Мир вокруг терял прежние контуры, таял и плавился, а я тонул в нем с невысказанным вопросом в голове. В такие периоды я почти ежедневно по вечерам напивался в одиночестве в скверике недалеко от ее дома и тупо сидел на лавке, надеясь увидеть ее, когда она будет возвращаться домой. Но так ни разу и не увидел. Потом опять вечерний звонок, поход в гости, кофе, разговоры о всяких пустяках. И спокойная мягкая радость, когда я смотрел в ее глаза. И чувство шипастого отчаяния, когда через три-четыре дня по какой-либо причине она вежливо отказывалась от очередной встречи. Когда однажды утром за завтраком при мысли о ней я самым постыдным образом расплакался, а потом, в тот же день, безо всякой причины подрался с двумя совершенно незнакомыми людьми, то понял, что схожу с ума. К этому времени я успел жестоко поссориться со всеми друзьями, завоевать тихую нена!
висть коллег по работе и полностью испортить отношения с родителями. Я
стал похож на фанатика. Я возвел объект своей любви в абсолютный и всеобъемлющий сан вселенского божества. Когда один из моих знакомых безо всякой задней мысли выдал безобидную шутку относительно моей богини, у меня случился припадок такой бешеной ярости, что я едва не прикончил парня ножницами из канцелярского набора. Я стал похож на термоядерную бомбу, взрывателем которой служило имя моей любимой. Я постепенно сходил с ума. У меня начались вечерние приступы жесточайшей беспричинной (как мне тогда казалось) депрессии, во время которых у меня из носа текла кровь, а горло сжимало так, что я не мог затянуться сигаретой. И вот в один из таких вечеров, прижимая к лицу окровавленное полотенце, я набрал знакомый номер и, при первых звуках любимого голоса, вдруг бросил трубку. Я внезапно понял, что мне не к кому обратиться за помощью. У меня была девушка, которую я любил больше жизни, но я не мог позвонить ей и сказать: «Мне так плохо, поговори со мной, пожалуйста...». Я не был ув!
ерен в том, что мой звонок не вызовет у нее раздражения. Нет, конечно она ответила бы, она бы меня утешила, сказала бы пару приятных вещей, но... «Ответный сигнал исчез». Я, разумеется, отдавал себе отчет в том, что она не испытывает ко мне таких же чувств, что двигали тогда мной, но, признавая ее полное право самой строить свою судьбу, я все же отчаянно надеялся, что постепенно все изменится. И эта надежда начала отдалять меня от нее. Я обижался на нее, если она не могла встретиться со мной из-за каких-то личных дел, я бесился, если она с кем-то другим посещала ночные клубы – и все это время за тем идеалом, что я выстроил для себя, я не видел ее, такую живую и реальную, с ее бедами и радостями, с ее увлечениями, которых я не понимал. Я так запутался во всем этом... Наш последний (как тогда оказалось) телефонный разговор закончился на достаточно резкой ноте, и я решил взять паузу. Пауза длилась целых два дня. Потом я опять стал изнывать от желания увидеть ее. Наверное, надо!
было просто позвонить и сказать: «Привет, как дела...». И все стало б
ы как прежде. Но мне как-то по-детски захотелось, чтобы она позвонила первой, и я ждал и ждал по вечерам ее звонка. А его не было. Забившись в кресло, я мысленно молил: «Ну, пожалуйста, позвони, я так хочу тебя услышать. Ну если я хоть что-то для тебя значу – позвони. Пожалуйста...». Прошла неделя, вторая, третья. На двадцать шестой день молчания я напился и десантным ножом разнес телефон в клочья. Потом сел на пол, закурил и заплакал. Как в детстве. Кровь из порезанной левой руки капала на обломки моих глупых мечтаний. Я понял, что произошло что-то непоправимое. Мне стало страшно. Как-то мгновенно рухнуло все, что являлось центром моей вселенной на протяжении двух последних лет. Мгновенный коллапс. Я остался совсем один, наедине со своим больным воображением.

Прошло десять тысяч лет. Я немного успокоился и смог найти в себе силы продолжать заниматься повседневными делами. Иногда получалось неплохо. Были свои радости, появились новые хорошие друзья, жизнь вошла в обычное русло. Наверное, вскоре я познакомлюсь с какой-нибудь красивой интересной девушкой, у нас завяжется роман, и все будет здоровско. Единственная проблема заключается в том, что я теперь знаю одну простую вещь: как бы здоровско нам не было, я уже никогда не смогу испытать тех чувств, что я испытал в тот кошмарный период моей жизни. Не потому, что я огрубел и стал более циничным, хотя и это присутствует. Просто душевных сил на подобное хватает только на один раз. Второго шанса нет. И как бы хорошо мне не было с этой девушкой из недалекого будущего, я всегда буду знать, что с той, единственной, все могло бы быть совершенно иначе, я даже не могу сказать как, но так, как могло быть с ней – уже ни с кем не будет. Никогда. Но спустя десять тысяч лет любой звонок, который р!
аздается по вечерам в моей квартире, срывает меня с места и бросает к телефону с единственной отчаянной и сумасшедшей надеждой – «Это она...». Но она так больше и не звонила. Вместо неё звонила Аки.
продолжение следует