Крупные мясистые снежинки, проносятся перед глазами, состязаясь в замысловатости траекторий. Выпростав из теплого пухового нутра розовую ладошку, я наблюдаю, как их кружевная геометрия за пару мгновений превращается во влажную кляксу. В этот утренний час парк идиллически пустынен. Лишь несколько самозабвенных мамаш прокладывают колясочную колею среди растущих сугробов, да потерявшаяся во времени торговка мороженым растерянно перебирает свой сезонный товар. Пробираясь по узким тропкам, я вскоре теряю их из виду, растворившись в пейзаже, как та скамейка, или афишная тумба, или нелепый гипс изготовившегося к прыжку спортсмена. Внутри что-то лопается и неизбывная тяжесть последних недель, наконец, отступает, проваливается куда-то вбок, освобождая место звенящей пустоте одиночества. Я с пугающей ясностью понимаю, что большой этап жизни завершен, подведена черта и многие кто дорог мне и любим, возможно, остались по ту, другую сторону черты, и сейчас они что-то важное пытаются мне сказать, но я уже не слышу их, застыв частью заснеженного зимнего пейзажа.