- Приступим? - Спросил первый и поправил маску.
- Я готов. - Отозвался второй.

Она лежала на столе. Сухие губы жадно ловили возух, пальцы нервно вздрагивали, взгляд она переводила то на одну приближающуюся к ней фигуру в белом, то на другую.
Первый подошёл к столу и нагнулся над ней совсем низко.
- У объекта присутствует характерный запах. - Проговорил он.
- Почему она до сих пор тёплая? - Спросил второй с отвращением.
Первый поднял на него глаза и казалось, снисходительно улыбнулся. Потом он точным движением полоснул скальпелем по розовой блузке, совсем без стеснения положил свои руки на грудь девушки и ответил.
- Температура выше нормы. Она горит.
- Может быть... - Начал второй.
- Это не помешает. - Предугадав вопрос, безоговорочно ответил первый.
В руке его зажужала маленькая электрическая пила.

- Не надо, прошу вас! - Прошептала девушка.



Двадцать лет назад.

Первый человек, которого она помнила - была её мать.
- Людочка моя! - Только и могла произнести совершенно обессиленная женщина, взяв на руки ребёнка. В её словах, в её объятии было столько любви, боли, горечи, что девочка заплакала так громко, словно хотела разбудить всех спящих и не спящих в эту ночь в родильном доме.

Мама любила её, но по ночам ей так хотелось спать, а Люда не спала.
Мать ходила по комнате с дочерью на руках, укачивала, пела колыбельные, а дочь громко и обиженно плакала.
"Да сколько можно это терпеть!" - Кричала мать, бросая запелённанную дочь на детскую кровать. - "Сволочь! Мне на работу к семи часам!" - Говорила она в темноту комнаты, размазывая слёзы по щекам и вытираясь рукавом старого халата.
Людочка надрывно кричала и выгибалась, распинывая пелёнки.