Сказка б/н 02.


Тургун Разакович *** был призван в ряды.
Как и для изрядного числа уроженцев солнечной Средней Азии вообще и Узбекской ССР в частности - тех, кому не удалось набрать необходимого для задабривания военкома количества баранов - ряды для него оказались на Севере. Наверное, чтоб позамерзали на хрен; весьма интересная, в таком случае, демографическая политика государства.
И выпало ему проходить службу в одном из истребительных авиаполков 10-й Отдельной Армии ПВО, в Заполярье, на тренажере.
То есть боец был достаточно хорошо умственно развит, знал больше десяти русских слов и его можно было держать неподалеку от техники.
Служил себе и служил, особо не чудача и считая дни до ДМБ.
И вдруг то ли зима, то ли чума, то ли еще какой катаклизм - нужно в здании тренажера провести обработку хлоркой, чтобы заразу всяческую превентивно побороть. Начальник тренажера - подчиненному ценное указание:
- Берешь ведро, идешь в санчасть... знаешь, где она? Получаешь хлорку... знаешь, что это? Приносишь сюда. Разбавляешь хлорку водой...
- Таварыщ капытан, знаю я, все харашо сдэлаю! - заверил воин, и «капытан» его отпустил с миром; самому все равно некогда, эскадрилья пришла на «полеты», да и боец хоть и из очень Средней Азии, но вроде бы более-менее соображает.
И капитан с чистой совестью идет к уже заждавшейся эскадрилье играть в полеты.
Солдат сходил в санчасть, получил там полное ведро хлорки, еще раз прослушал от медицины инструкции («знаю я, все харашо сдэлаю!») и тихонько прокрался обратно на тренажер.
В сортире он подставил ведро под кран, но прикинул, что хлорки все-таки многовато - вода не поместится. Отсыпал полведра, и, довольный как слон после купания, подставил ведро («знаю я, все харашо сдэлаю!») под струю воды.
Очень скоро летчики почувствовали в воздухе что-то непонятное. Какой-то запах... Если б среди них оказался хоть один англичанин или француз, в Первую Мировую побывавший на Ипре, он быстро подсказал им правильный ответ. Но почему-то ветеранов той войны среди советских офицеров, отличников БП и ПП, не нашлось, и им потребовалась пара минут для идентификации аромата, становящегося все сильнее и сильнее.
Первым, выстроив нехитрую логическую цепочку, в которой фигурировали «запах», «узбек» и «хлор», сориентировался начальник тренажера, заоравший что-то матерное про чурку и бросившийся к выходу.
Следом вон из здания ломанулись на свежий воздух остальные. Генератор отравляющих газов быстро выходил на полную мощность, и замешкавшимся пришлось долго оттирать слезящиеся глаза снегом, жадно дыша чистым воздухом.
Впрочем, даже они, вслед за начальником тренажера вычислив источник беды, не забывали, выбегая из здания, крикнуть что-то вроде:
- Чурка!!! А-а-а, мама твоя моржиха! Сука!!! Уй, бля-а-а-а!
Оказавшись снаружи комэска сразу взял командование на себя:
- Заблокировать дверь!!! Не выпускать эту тварь! Встать по периметру у окон: если полезет - загонять обратно! Отравитель хренов, пусть сам подышит, что натворил!
Все, способные передвигаться без посторонней помощи, с азартом бросились выполнять приказание; передвигаться не способные выражали свое полное одобрение народной речью и жестами.
Здание оцепили.
Внутри, в белесом тумане, метался незадачливый последователь Менделеева и К; он очень сильно хотел выйти; его не пускали.
К его счастью, летчиков оказалось несколько меньше, чем окон и заградотряд к одному из них не успел.
Некоторые особенно злые, правда, предлагали запихать его обратно, но идея поддержки не нашла.
С тех пор, до самого дембеля, бойца к любой технике сложнее лома не допускали. Тренажер проветривали несколько дней, передвигаясь внутри в противогазах. Ведро, в котором славный воин разводил хлорку, почти не пострадало - с него только краска слезла. Впрочем, краска слезла и со всех поверхностей в радиусе полутора метров.
Это была первая и единственная газовая атака за всю историю полка.