Это цитата сообщения Ваныч Оригинальное сообщение

Страшное на ночь почитать. (Посвящается людям героических профессий).



Когда чёрный-пречёрный сантехник бежит по чёрному-пречёрному подвалу, это нельзя ни нарисовать, ни увидеть. Можно только услышать топот и храп, и прошептать на прощание «о боже, что за звонкие копыта!"
Кто слышал рокот набегающего сантехника, скорей всего затоптан бесчувственным сапогом. Это как встреча в ночи с чёрным паровозом, с которого бомжи покрали все лампочки. Налетит чёрт-ти откуда и сильно переменит дальнейшую жизнь.
Даже кошки, эти светлые пятна во мраке подземелий не успевают разглядеть сантехника. Просто прыгают на стены, и там висят, пока не утихнет всё.

Когда чёрный-пречёрный сантехник бежит по чёрному-пречёрному подвалу, он обязательно во что-нибудь врежется. В этом весь смысл.
Например, вчера я с разбегу сломал железную трубу, головой. И сразу в потолок ударил прекрасный, хоть и неуместный в подвале фонтан. Это было как признание торжества моего интеллекта над их водопроводом.
Про это можно даже снять мистический триллер. Как один смелый, одинокий специалист сначала бежит, потом плывёт по лабиринту на резиновой лодке, чтобы заткнуть фонтан найденной в углу деревяшкой. И на полпути, как в космосе, навсегда роняет сумку с инструментом.

Тщетные попытки зарисовать чёрного сантехника завели искусство сначала в кубизм, в эту деформацию плоскостей и проекций, потом в супрематизм и далее, к полному отказу от изображения предметов в пользу экспрессии цветовых пятен, какие бывают в глазах, если беспорядочно курить мухоморы.
Вершиной этих попыток стало занаменитое полотно «Сантехник и кошка в подвале дома № 279/1». (Малевич, 1913 г.) Если на картину смотреть в прибор ночного видения, становятся видны трагизм и опасность, каким подвергает кошек этот чёрствый мир.

(см. иллюстрацию в конце опуса)

Придя домой с такой интересной работы, я читаю премию Дарвина. Там тоже драматизм и опрасность повсюду. Например, один цирковой лиллипут прыгал на батуте, а невдалеке зевал бегемот. И прыгун упал прямо в зевок бегемота, чтоб пропасть там навсегда. Так, по жестокой иронии, один артист съел другого артиста. Эти бегемоты, оказывается, не умеют выплёвывать цирковой реквизит. Ни мячики, ни обручи, ни акробатов, ничего не отдают. Поэтому, если вдруг фатально не заладилось с батутом, просто ползите вперёд. Вы непременно увидите яркий свет в конце бегемота. Если не заблудитесь, это будут цирковые огни, а не сине-белый фонарь Харона.
(загрустил чота)

Сюжет про батутиста можно растянуть в роман, на зависть писателю Донцовой. Будто всё подстроила лиллипутова жена. Она снюхалась со шпагоглотателем на почве эротических фантазий, а своего решила сгубить в бегемоте.

Роман назовём «Смерть во чреве страсти». Триста страниц коварная женщина прикидывается дурой, очень правдоподобно, но в конце книги из-под подушки у неё выпадает красный диплом физмата. И значит, она могла рассчитать траекторию мужа от батута к смертельному бегемоту. В эпилоге дрессировщица Вероника разоблачает жену её же дипломом прямо по алчной роже.

Или вот ещё, понравилось. Один бразильский священник решил перелететь континет на шариках, привязанных к стулу. Взлетел, но ветер унёс стул в океан, вместе с содержимым. Премия Дарвина решила, что аэронавт помре, а я не согласен. Может, он до сих пор летит в сторону Австралии, ловит руками вкусных чаек и запивает дождём. Прикуривает от молний. На роман вряд ли, но для природоведческой новеллы хватит.

Или такая история. Одна бабушка рассказала, про любовь. Юноша Никита влюбился в водителя трамвая Катю. И тоже стал вагоноважатым, чтобы заиметь с Катей побольше общих интересов. И однажды его направили на Катин маршрут № 10. Весь день он ездил следом, но объясниться не мог. И вот приезжает вечером на кольцо, там Катин трамвай стоит, манит обводами. Никита заходит в дежурку, и
– О МАДОННА, как выражаются в таких случаях трамвайщики Неаполя –
Катя отдыхает на коленях слесаря Георгия и видно по лицу, вот-вот займётся изготовлением маленьких слесарят.

Никита в слезах вскочил в первый попавшийся Катин трамвай и погнал куда фары светили. Ему хотелось умчаться в степь и там замёрзнуть. Никита разогнался, сошёл с рельс и чуть не убился о памятник латышским стрелкам, что по драматизму даже лучше чем степь и мороз.
Никиту не уволили. В тот год у нас не хватало водителей трамваев. Сход с рельсов оправдали непогодой. Осень, сказало себе руководство, трамваи в листопад ужасно неуклюжие.
Его немножко только обматерили и послали в санаторий отращивать новые нервы. В санатории Никита встретил Иру, Юлю и Снежану, которых нам хватило бы на женский роман-трилогию, но лень писать. Опять же, мне голова для другого нужна. Это мой как бы бампер, по подвалам бегать.

Иллюстрация:
«Сантехник и кошка в подвале дома № 279/1». (Малевич, 1913 г.)



[480x426]