Одна девочка – ну как девочка, лет 14 - очень боялась крови. До обмороков. И однажды порезала палец. Хрен ее знает, может морковку соломкой к ужину строгала, может по дереву вырезала, не в курсе, но порезалась. Кровь – алая как пионэрский галстук – закапала на линолеум. Девочка чувствует – херовасто ей, и бегом в ванную – смыть немедленно эту гадость. Руку шарах под струю воды. А кровь, в воде растворяясь, красным водопадом в ржавую раковину стекает и делается девочке так нехорошо, что свосем пиздец. Она, не будь дурой, в обморок и упала. Падая, задела головой тазик с замоченными папиными носками, и аккуратненько так затылочком собрала угол от стиральной машины Сибирь. Если кто помнит, Сибирь она похлеще БТРа в плане убойной силы. Потому и заработала наша девочка сотрясение мозга. Лежит себе – ручонки в крови, башка расшиблена, и носки вокруг фигурно валяются.

Ну спаковали ее в больницу, забинтовали там что надо. Прочухалась. По лестнице спускается, довольная жизнью. А внизу доктор молодой. Лыбится. Потому как девочке хоть и четырнадцать, и сиськи как у Памеллы Андерсон после пятой операции. И все, заметьте, а ля натюрель. Вот доктор и лыбится. И она по лестнице идет и тоже лыбится. Потому хоть сиськи пятого размера, а лет то – четырнадцать. Она идет – он ей глаза строит. Он сторит – она ковыляет. И тут от избытка гормонов она ступеньку мимо ноги и пропускает. И к доктуру вся такая с лестницы и падает – с сиськами, улыбками и свежим переломом копчика.