Честно украдено в ЖЖ. Мне понравилось.

Лет в 7 я была барышня умная, и не без фантазии. Поэтому первым экземпляром в моем виварии стал хомяк Никифор, по прозвищу «Это». «Это» не стоило мне ни копейки: как выяснилось, подружку мою, Машу, надули, и продали не «очень упитанного крыса», а слегка беременную хомячиху. Приплод пошел через несколько недель, немало расстроив Машиных родителей, перепутавших смертную агонию с родовой горячкой.
- Ты сразу маме не показывай, - учила меня умная Маша. – Сразу-то он ей может и не понравится. А потом ничего – привыкнет и даже полюбит. Если с ними заниматься, они через колечко прыгать умеют… кажется.

Уже через несколько часов выяснилось, что моя мама ни капельки не заинтересована в хомяках, а в цирковых хомяках в особенности.
- Это что это за грязная мышь? – спросила мама и ткнула пальцем в коробку из-под обуви.
- Это хомяк Никифор, мама – ответила ей я. – Если ты его чуть-чуть потренируешь, он научится прыгать сквозь кольцо.
- Какое еще кольцо? – мама нахмурила брови, и приняла угрожающую позу.
- Г-Г-Горящее, - не моргнув глазом соврала я. – Мы его одеколоном обольем, и подожжем.
- Хомяка? – изумилась мама.
- Нет, кольцо, - расстроилась я. – И вообще, не нравится хомяк, купи мне собаку.
Взвесив «за и против», и прикусив нижнюю губу от какого-не-скажу чуйства, родительница вздохнула и сказала:
- Путь Это живет, но только как-нибудь так, чтобы на глаза не попадалось и не пахло.
- Конечно, мамочка, - отрапортовала ей я.
Через месяц стало ясно, что Никифор – суть - уникальное существо. Во-первых, он был абсолютно невидим, а во-вторых, смердел так, что родственники периодически спрашивали :«Кать, Это у тебя живое или уже протухло?».
- Пока живое, - вздыхала я, к тому времени уже окончательно разочаровавшаяся в мышезаводстве.
Когда он не ел, он спал, а когда он не спал, и не ел, он срал и кусался, ухитряясь делать это одновременно. Беда закончилась в тот день, когда «Это» помебелировалось очередной коробенкой для физзанятий. В одно прекрасное утро, у Никифора приключился умственный коллапс: придвинув коробок к краю ящика, он съебнул в большой мир, предварительно пожрав бабкину рассаду на подоконнике. Больше мы его не видели.

Нумером два была черепаха Чубчик. В этой жизни Чубчик сделал только две неправильные вещи: он ухитрился родиться черепахой, и в момент продажи высунул свою зеленую башку не в сторону продавца, а вовсе даже в сторону покупателя.
- Ой, эта черепашка смотрит прямо на меня, - возликовала я, и отдала 20 рублей кассирше. – Пойдем со мной, глупенький!
И он пошел, точно агнец.
Нет, в отличие от хомяка, с Чубчиком никаких проблем не было, и мы вполне счастливо просуществовали до конца лета. Беда приключилась в тот день, когда мы с мамой улетали на север. В суматохе, среди бесконечных сборов-паковок и вызовов такси, я просто-напросто забыла коробку с черепашкой на диване.
- Не переживай, - успокаивала меня по телефону бабушка. – Уж за рептилией твоей присмотрю.
«Присмотрела», засранка старая. Зимой, когда Чубчик впал в спячку, поднаторевшая на цыплятах бабуся решила что животное издохло, и спустила его в унитаз.
- И не спорь со мной, он вонял, - отвечает она мне до сих пор, когда я пытаюсь обвинить ее в смертоубийстве.
Третьей была Бетька. Рыжий-бесстыжий мой эрдельтерьер. Про нее я ничего не хочу писать. Я ее любила, 13-летней она умерла у меня на руках. Больше у нас собак не было и не будет – друзей не покупают заново. Увы.

Но я не о собаках. Я о котах. У меня к котам – особое отношение. Вот уже 5 лет я пытаюсь убедить себя в том, что их нет. Им, кажется, смешно.

Котами, как и всем, что отравляет мне жизнь, я разжилась стремительно. При знакомстве, у супруга моего Дементия, окромя двух калеченных псин имелась одна дрянная кошка по имени Касялик. Непонятно отчего, Касялика, следовало считать котом, и всячески закрывать глаза на его (ее) экзерсисы.
- Ну Касялик он такой… ему все можно, - объяснял мне супруг в то время, как Касялик поедал пизженный из раковины антрекот.
- Что, даже не отругаешь? – удивлялась я.
- За что его ругать? Он маленький, - разводил руками супруг.
- Хуяссе маленький, цельный антрекот сожрал, - еще больше удивлялась я. – Сколько ему- лет-то?
- Два с половиной годика всего… еще крошка.
Ясное дело, что большой пиздец для маленькой крошки случился сразу же, как только я переехала к будущему мужу и закрыла за ним (мужем) дверь.
После первой же ворованной котлеты Касялик словил такого увесистого тапка, что долетел до прихожей со сверхзвуковой скоростью, выбив страйк из нескольких пар обуви на половичке.
- То-то. У меня не забалуешь, - погрозила Касялику я, и отправилась смотреть телевизор. Через часок, порядком подуставшая от видеоряда, я поплелась в спальню, чтобы вздремнуть часок-другой.. Не тут-то было! Прямо из-под кровати вынырнули две тощие когтистые лапы, рванули меня за щиколотку и убрались восвояси, еще до того как я успела взвыть.
Выбить Касялика из под дивана удалось только через пол часа, вооружившись пылесосом и шваброй. Проклятое животное ушло в глухую оборону и от страшной царапучей смерти меня спас только ковш водицы, вылитый в разгоряченную кошачью харю.
Зато уже через месяц, Касялик научился растворяться в воздухе от одного косого моего взгляда, материализоваться на короткое «кыс» и кушать хлеб с помощью ножа и вилки. Да-да, своевременный пендаль – очень хороший педагог, и если котик хандрит – приглашайте.

В любви и идиллии мы прожили ровно год, до тех пор, пока в одно прекрасное лето Касялик не исчез. Обыскав квартиру, и до кучи обшмонав подъезд, мы пришли к выводу, что кошка вывалилась с балкона (для тех, кто не в курсе – 8 этаж). Думаю что именно в тот самый август слава «местных ибанутых» закрепилась за нами навсегда. Каждый вечер начинался с того, что мы гуляли вокруг дома и орали «вернись, Касялик», а потом приходили к себе, и уходили опять. Через три дня, в мою измученную кошкопотерей голову, пришла гениальная поисковая идея.
- Может, Дима, он днем боится вылезать, а как раз ночью-то и выйдет, - уговаривала я мужа, - Давай фонарик возьмем, и сходим.

Эту ночь я буду помнить всю жизнь. На нас летели плевки, презервативы, и пивные бутылки, над нами светила луна, а в кустах шарахались какие-то подозрительные тени. Под ногами мявкнуло, когда мне по кумполу шмякнул чей-то бычок, и я уже почти собралась домой.
- Наш кот! – завопил супруг. – Гони его на меня.
- А ну пошел, - взвизгула я, и подпрыгнула от неожиданности.
Что-то маленькое и серое вырвалось вперед и побежало в сторону впереди стоящей машины.
- Касялик, это мы! Не бойся! – взревел супруг, и побежал за существом. Теряя тапки, я понеслась за супругом
- А, это ибанутые с 8-го этажа, - сказала чья-то форточка и плюнула еще один окурок.
- Сама ибанутая, я кота ловлю, - крикнула я форточке на бегу.
Ловля котов продолжалась до 4х утра. Хвостатая тварь перескакивала из-под одной машины на другую, и каждый раз норовила скрыться в подвальном люке. Наконец, мы договорились, что муж будет гнать кота к помойке, а я дежурить у подвала «на всякий случай». У помойки его и сцапали.
Увы. Всю ночь пробегать под окнами и изловить соседского кота – это даже не тема для юморески. Хотя, чего уж там – поржали, конечно, от души :)))
На следующее утро было решено обследовать подвал, и прекратить поиски навсегда. Устали.

Из подвала, муж вышел с разбитой головой (задел какую-то трубу) и крохотным котенком на руках.
- Пусть теперь этот будет нашим котом.
- Пусть. Прохором назову, - вздохнула я.

Касялика принесли в тот момент, когда Прохору вычесали блох и налили молока.
- Говорят, вы тут кота ищете, не вашей ли расцветки? – на пороге стояли рабочие, и лыбились.
- Нашей, - вздохнула я, протягивая рабочим полтинник.

Так их стало двое. Ну, да, первый так за час пообжился, что выкидывать его было как-то совсем и некрасиво.
Спустя месяц, кто-то принес и посадил под дверь, третьего. А хули… тут, типа, всех берут…

Кстати, презабавно: после своего бейса Касялик проебал последние мозги и стал благонамерянным до тошнотиков. Целыми днями он сидел, и урчал в потолок, не замолкая ни на секунду. Но более всего мне любопытно как теперь чувствует себя тот котейка, которого мы всю ночь ловили. Впрочем, это уже тайна, покрытая мраком.

А котов я не люблю, да. Уж слишком хорошо помню бычок за шиворотом.