Ваша бесподобная D ненавидит отходы в любом виде. Мусорное ведро меня раздражает ничуть не меньше, чем радиоактивные бочонки, которыми пугали народ некоторое время назад (а, скорее, даже больше - всё-таки животное человек, рефлексы и инстинкты работают в полную мощь). Стол, условно обозначим его "рабочий", завален милым сердцу хламом - тупыми лезвиями, скончавшимися ручками и препарированными дискетами. О бумаге, которая омусоривается вообще за мгновения, я прямо даже умолчу.
Итак. Дурацкая планировка, доведённая до полнейшего лабиринтизма (чтобы не сказать хуже) дружными усилиями родствеников, прячущееся в шкафчике под раковиной на кухне ведёрко (садистически-микроскопическое, без брата, доросшего до должности Выносителя - хана вашей беззащитной); тридцать погонных метров тупизма и хренизма - итог. Вот уж нет, не дождётесь.
Томно вздыхающее весной и осенью, широко распахивающееся, поблёскивающее и зазывно преломляющее - Окно. Двенадцатый этаж. Мимодумно выброшенная скомканная бумажка, неэстетично стукнувшаяся о раму, заставляет встряхнуться, взять точилку и прицелиться точнее... Через пять минут всё азартно повыкидано, стол девственно чист. А руки всё чешутся - и прямоугольник неба съедает допотопный кассетник, тухлое пасхальное яйцо, которое жаль было разбить полгода назад, болванки, "Историю КПСС", гнутые кнопки и батарейки, отжившие свой недолгий.[Веселее всего, когда в состоянии высотного аффекта по параболе уходит в пике вещь в хозяйстве необходимая и я, бестолково путаясь в тапочках, оказываюсь на улице, бубня под нос "ай-яй-яй-яй-яй..."] И - верх возбуждённой невменяемости - в тишину ночного Подольска отправлен сорокалетний телевизор с треснувшей линзой. Грохот и хохот истерический.

Рефрен подсознания в течение написания вышеприведённого (ух...:) : хорошо, что старшее поколение не раскошелилось на радиоклавиатуру. Мечты о посиделках на подоконнике, как стимуляции бездумного флудствования, мрачно скалятся и кажут реверс.