Доровки Дружище!!!
Лови тожа, гхм..... творчество :-)
О вреде алкоголя


Чертыхаясь и вспоминая матерей всех солдат бундесвера, рядовой красной армии Максим Кораблёв пробирался через болота Белоруссии. Два дня он ничего не ел. Всё, что он успел стащить с продсклада - это пять фляг со спиртом, две уже закончились. Дезертиром Максим не был. Просто после первой фляжки спирта немного заблудился. А за эти два дня успел пять раз нарваться на фрицев, которые теперь, кажется, были повсюду.

В сапогах хлюпала вода, и Максиму вспоминалось детство, как когда-то старший брат, решив подшутить, помочился Максиму в сапог.

Максим Кораблёв решил сделать привал и уговорить оставшиеся полфляжки спирта, рассчитанной на сегодняшний день. Максим уснул. Ему снился базар, на базаре продавали еду и сухие кирзовые сапоги.

Проснулся он уже в темноте. Но, решив не терять времени, опять куда-то пошёл. Идти в лесу в темноте, было тяжело, но забавно. Его веселило - упадет ли он в следующий раз, куда наступать, или снова шлепнется в грязь, зацепившись ногой за ветку. В очередной раз, зацепившись за что-то, Максим упал в какую-то яму и, стукнувшись головой, потерял сознание.

Когда очнулся, было уже светло. Он обнаружил, что лежит в окопе рядом с трупами немецких солдат. Не долго думая, Максим поменялся сапогами с каким-то офицером. Да тот и не возражал. Потом Максим начал шарить по вещмешкам в поисках еды. Но попадались фотографии голых немецких фрау, сигареты и губные гармошки. От столь интересного занятия его отвлекли голоса, доносившиеся с ветром. Речь была немецкой. Высунув нос из окопа, Максим увидел немцев, собирающих трупы погибших воинов. Ком подкатил к горлу. Он, ком, понимал, что бежать некуда. А так как его сильно трясло, и он методично икал, притворяться мёртвым не имело смысла. Солдаты подбирались всё ближе к его окопу, а рядовому красной армии было все страшнее. И тут в голову пришла мысль, которая так и кричала "Я умная!!!". Максим решил переодеться в форму немецкого солдата. А так как в школе учился хорошо и по немецкому имел твёрдую тройку, решил, что вполне может закосить под контуженного немецкого солдата, который, к тому же, ничего не помнит. В крайнем случае, сделает вид, что сошел с ума.

Не особо выбирая размеры, Максим облачился в нацистскую форму и писклявым голоском запел детскую песенку Liebe Avgustine, которую выучил в школе.

Ганс и Хуберт без энтузиазма собирали трупы и, услышав чей-то голос, вскинули свои шмастеры. Хуберту показалось, что кто-то поёт. Гансу показалось, что на немецком. Аккуратно переступая через груды тел, они пошли на голос. Голос раздавался из окопа.
"Может, гранату кинем?", - спросил Ганс.
"Нет, лучше посмотрим", - сказал любопытный Хуберт, понимая, что после гранаты смотреть будет не на что. В окопе сидел небрежно одетый боец Вермахта, которого изо всех сил трясло. Из часто мигающих глаз горошинами катились слёзы, а рот старался воспроизвести старинную детскую песенку и икал.
"Ганс, что с ним?", - спросил Хуберт.
"Война, Хуберт", - многозначительно произнес Ганс.
Аккуратно вытащив выжившего солдата, Ганс и Хуберт повели его под руки в машину. А Максим для пущей убедительности начал орать "Криг".
Гансу и Хуберту было жалко бойца и они дали ему глотнуть шнапса. Боец не отказался и залпом осушил бутылку, чем сильно смутил Ганса и хуберта.

Всю дорогу до ближайшей санчасти, Максим в пьяном припадке пел "Liebe Avgustin", плакал и отбивал чечетку в кузове грузовика, отбивая у видевших это солдат желание воевать.
Максим Кораблев был доставлен в главный военный госпиталь Берлина. Неделями его водили по профессорам, возили по различным больницам и регулярно кололи какой-то дрянью, от которой тошнило и кружилась голова, а перед глазами плыли цветные круги. Одно радовало - кормили вкусно и много.

Максим поддерживал имидж психа и несколько раз на приёме у профессора, вспоминая детство, помочился ему в сапог, чем совершенно расстроил профессора.

Через некоторое время Максима оставили в покое и он жил припеваючи. Играл в шашки с другими больными, клеил коробочки, щупал за зад жирную медсестру и, вконец обнаглев, учил русскому мату Наполеона из соседней палаты. Иногда, от скуки, Максим придумывал себе новые симптомы, и тогда попадал на прием к профессору, где можно было попить лимонада и нассать кому-нибудь в сапог. Однажды на таком приеме Максим краем глаза заметил на столе профессора газету. Это была "Berlin Zeitung" от 17 октября две тысячи четвертого года.

Максиму Кораблёву стало грустно.

Вот это здорово.

ЇСЄНІНСКОЄ

ІСПІЛСЯ Я БЛЯДЬ ІСПІСАЛСЯ
ЛІСТЯ БІРОЗКІ ШУМЯТ ЗА АКНОМ
БОЖЄ-ЧІВО Ж ТАК НАДРАЛСЯ
СТАЛ Я ТАКІМ ГАВНОМ
ДЄВКІ МІНЯ ЗАБІЛІ
ЗАБІЛІ МІНЯ ДРУЗЯ
В БУДУЩІМ ТОЛЬКА МАГІЛА
БОЛЬШЄ МНЄ ЖІТЬ НІЛЬЗЯ
ПІТЬ Я КАНЄШНА НЄ БРОШУ
ДЄВОК В ПЄЗДУ І ДРУЗЄЙ
ЩЯС Я ВАС АГАРОШУ...
ЛЄНІН-ЇБАВ ДЄТЄЙ!!!!!

хе прикольный днефф)заходи ко мну и удачи)

Приятно ешкин кот. Красивые дамы комментят Щаз зайду.

Облом. А в список избранных меня добавить оне не догодались. У ней видете ли дневник закрыт. Позор Виктору Перестукину.

Приходи ко мне вчера,
Будем песни танцевать.

Будем песни танцевать.
И стихи маршировать.

Телевизор поломался,
Будем радио смотреть.