Расскажу я вам, ребятушки, про дела пускай не давние, но вполне себе былинные. Расскажу вам про то, что на Руси-матушке деется, что случается.

А деялось это в день субботний. Ясный да ветреный.

Сговорилися други наши встретиться в час четвертый опосля полудни в подземьи проходном, что от подземелья драконьего отходит на юго-запад.

Подходило времечко. Грын собрался скоренько да и пошел встречать. Стоит-стоит – нет никого. Глянул на коробочку волшебную-говорящую, а там видно, что уже должны бы быть.. Вздохнул Грын горестно, да глядит – Морвинг из подземелья драконьего выходит. Обнялися, поздравствовались. Грын у Морви и спрашивает:
Г: По что одна, краса моя? Али приключилося чего с князем нашим длиннозубым?
М: Ох и не знаю, Грынюшка! – степенно та отвечает – Уж ждала-то я его, ждала. Все очи ясные проглядела, все журналы модные перечитала, а его нет да нет… Пойдем чтоли вместе искать..
Г: А пойдем.
И, что характерно, пошли.

Идут они по подземелью драконьему, по сторонам глядят – нет Анриса, как сквозь землю провалился, хотя глубже вроде и некуда…

Подлетел дракон очередной и сходит с него князь с ликом бледным да глазами честными – видно расправы ждет…. Да простили они его. Как не простить, ведь сказ только начинается, а убивать вомпэра в первом акте примета дурная – пить нескем будет.

Сознался княже, что припаздал, галстук себе выбираючи. Правда явился княже без удавки, но про причину сего история вежливо умалчивает.

Вышли они на свет божий, Трийаном Вседержителем нам-беспутным данный, и пошли всё далее от подземелья драконьего по почти чисту полю.

Порешили по дороге за беседой степенной, что убьет княже Варьку, но убьет любя – медленно.

Дорога уж к дому ведет, а пить-то и нечего. Зашли они в лавку питейную, порешили Морве и Джинке пивка взять, а Анрис с Грыном переглянулись и на водочку нацелились… да вот ведь беда-несчастие – не случилось в той лавке питейной крови невинно убиенных помидоров. Пришлось идти в лавку по-богаче. Купили там и пива и крови (водка-то у Грына, ясен пень, дома была. Куда ж Грын да без водки), огурчиков там, сухариков вобщем всё чин чинарем.

А ещё купили князю забаву детскую на палочке - Лизун-Сосун бело-розовый. Дюже рад был княже и на подначки грязные с грыновой стороны не поддавался. Изрек только царственно:
А: Я-то что! Вот сейчас отроки пошли – звери! Лизун-Сосун с другой стороны палочки высасывают!

Вот так с шутками да прибаутками дошли они до грыньего логова. Разместились. Анриса с Джинкой познакомили.

Джиннушка яства вынесла всяческие в народе закусью именуемые. Ещё угостилися они яством заморским «паэлья» называемым, что Грынина и Джинкиа матушка приготовила.

Откушали за беседою, тут и водочка дозрела на льду.

Открыли дамам пива, а сами (Грын да Анрис) за парламент принялись. А и было того Парламенту немного – на пару стаканов.

Хряпнули, значица, по стакашке водицы огненной с кровушкой помидорьей, да и почувствовали друг в друге души родственные, собутыльные.

Скоро сказ сказывается, да не скоро дело делается – потекла у них беседа о том, что в мирах деется, что ожидается. О прекрасном вспомнили – о летописцах и летописях их справедливых. О пустынях да о трупешниках, вобщем пили да закусывали, о делах своих гутарили.

Не успели княже с бесом и третьего стакана опрокинуть, как пришла пора с джиннёнком гулять идти.

Скрипя сердцем оделися они и пошли во дворы студёные. Испито было мало, а посему окоченели они быстро
А: Когда домой-то? Когда мама скажет или пока не окоченеем?
Г: Пока мама не заметит, что мы окоченели.
А: Ага. И домой три эскимо поскачут…

Постучали зубами, решили согреться воспоминаниями душевными, про тибуроновку да депресняки развесёлые.

А меж тем всё холодало. И взмолились все трое человеческим голосом:
А,М,Г: Джиннушка, отпусти ты нас домой! Что хочешь для тебя сделаем!
Не сообразила Джинка – не попросила перечислить поименно кабинет Столыпина. Тоже замерзла видать.

В рядах существий вызрел лозунг:
«НОЖКИ ЗЯБНУТЬ, РУЧКИ ЗЯБНУТЬ..НЕ ПОРА ЛИ НАМ ДЕРЯБНУТЬ?!»


еле домой дошли, сердешные. Только разделись, принес Грыня «Гжелочку» и правда всем хороша оказалась. Согрелась душа. Запела.

А запела она под гитару многострадальную (ту, что все друзья, тут бывающие, мучают) голосом анрискиным. Да так запела – залюбуисси! Тихо подвывал Анриске Грыня, шифруясь по бэк-вокал и чуть не плакала Морвя, в кресле сидючи…

Следуя золотому грынову правилу, что между первой и второй можно выпить ещё шесть, пили княже с бесом да пели. Склонили и Морвю к разврату, именуемому «кровавая Мэри».
Три раза склонили.. да толку-то.. не понимают эти вампирки-эльфийки души ранимые бесячьи да княжьи.

Тосты же провозглашались всё одни – «За прекрасных дам!»
С вариациями: «за дам и не дам»; «за дам но не вам» и т.д. а пришли Анриска с Грыней к краткому, тихому и душевному «ЗА БАБ-С!»

Прихмелели бесяра и княже, душевно так да радостно. Прикинули как ванну, в коридоре стоящую, под гробик Анриске приспособить, чтоб уютнее в отпуск отдыхалось.

На Морвю поглядывали, шепталися с ухмылочками, от чего нервничала красивая наша, да требовала безобразия прекратить..

Вечерело. Джинка ушла Джиненока укладывать. Водочка кончалась.

Пришла пора и честь знать. Поискали чью бы честь познать, но что-то никто на глаза не попался.

Проводил Грын Анриску с Морвей до самого подземелья. Обнялись душевно, да и разошлись.


Тут и сказу конец. Кто участвовал – молодец!


. . Писано зеленым бесом разгульного пьянства Грыном
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . 17 октября 2004 года