НЕСКОЛЬКО СНИМКОВ – В КОММЕНТАРИЯХ.

Иерусалим расположен на холмах, так что большинство его улиц и улочек, кажется, повторяют рельеф спины гигантского верблюда, то подъем – вознесение, то спуск – сошествие долу. Иерусалиму присуща задумчивость, тогда как его головокружительной истории – безумие и лязг воинственного железа. Какое только оружие не рассекало со свистом воздух этих посвященных самому Богу мест: турецкие ятаганы, римские копья, мечи крестоносцев, пушечные ядра, а уж пуль отстреляно в новое время и вовсе без числа. Ничего не поделаешь – такая уж у человечества духовная жажда приобщения к святыням… Следы разрушения – наиболее распространенная форма исторического автографа: ЗДЕСЬ БЫЛ…
Иосиф миновал Львиные ворота Старого города, те, что напротив лесистого склона Масличной горы, и направился к Стене Плача – единственному уцелевшему фрагменту Соломонова храма, впервые возведенного в конце десятого века до нашей эры. В начале пятого века опять-таки до нашей эры Храм был разрушен вавилонянами и спустя 70 лет вновь восстановлен. Повторно его уничтожили римляне в семидесятом году после Рождения Христова. В своем знаменитом трактате «Иудейская война» историк Иосиф Флавий сообщает о трагических подробностях гибели Храма. Всё здание было объято огнем и рушилось, когда на его обреченной кровле появился первосвященник и возопил к Богу, прося у него прощения за то, что евреям не удалось сберечь Храм. И все присутствовавшие на храмовой площади увидели, пишет Флавий, как священник подбросил в небо ключи от Дома Божия, и тогда грянул гром и ярким кровавым заревом вспыхнули тучи над Иерусалимом, и рука Всевышнего, появившаяся из туч, приняла ключи.
С тех пор прошло без малого две тысячи лет, но в третий раз евреи Храм так и не отстроили, зато преданно плакали о разрушенной святыне у чудом сохранившейся Стены, некогда ограждавшей Храм Соломонов с запада. Эту Стену длиной 156 метров стали называть Стеной Плача. Ее массивная каменная кладка цвета слоновой кости под давлением веков и собственной тяжести ушла в грунт на глубину семь метров. Согласно еврейскому преданию, Западная Стена сохранилась потому, что была возведена на деньги бедного люда, тогда как сам Храм, строительство которого финансировалось богачами, в схватке с историей не выстоял, ибо наибольшей прочностью обладает то, что тяжелее достается.
Стена обладает удивительным свойством внушать переживания тем, кто к ней приближается. Многие начинают плакать, другие впадают в какую-то светлую, отрешенную задумчивость, третьи слышат голоса, а может быть – просто собственную душу. Научно зафиксирован факт, когда одна женщина, коснувшись Стены, потеряла сознание, а потом очнулась и заговорила на древнем, ныне мертвом, иврите.
Едва завидев Стену, Иосиф подумал о Сереже. Два месяца тому назад они навещали ее вместе, а вот сегодня он приехал один. Ему всегда будет так щемяще одиноко без Сережи! Даже если он когда-нибудь женится и заведет кучу детишек. Сережа жив! Он все равно жив, повторял про себя Иосиф, в моей памяти, в моей нежности, в моем дыхании, в радужной оболочке моих глаз… Он всегда со мной и знает это, мой русский Сережа. Какой забавный был у него акцент и какая чудесная, открытая улыбка! Так сладко замирало сердце, когда он улыбался мне… Сережа, Сережа!
После того как на участке шоссе, расположенном неподалеку от арабской деревни, был расстрелян автомобиль с женщиной и двумя детьми, в деревню командировали военный отряд для поимки террористов. Почти половину группы составляли военнослужащие, репатриировавшиеся из России. Внезапно солдатам навстречу вышла местная и пригласила их в дом, чтобы оказать помощь ее больным детям. С женщиной отправились двое разведчиков, которые вскоре доложили, что засады в доме нет, а двое больных детей действительно имеются. В дом вошли еще несколько человек, и тогда женщина подорвала себя, уничтожив не только солдат, но и детей. Так погиб Сережа.
Теперь Иосиф подошел к Стене вплотную. Каскады солнечного света ниспадали на ее древний лик, перед которым застывало само Время, обращаясь в легкие кудрявые облака, влекомые ветром прочь, на просторы Иудейской пустыни. Иосиф осторожно коснулся Стены пальцами, почти так же, как он касался обычно сильных сережиных плеч. Тревога, поселившаяся в душе Иосифа, наконец угомонилась, ей на смену пришла целительная тишина. Бог смотрел прямо на Иосифа, и Иосиф это чувствовал. Внезапно ему показалось, что все его тело стремительно преображается: черные волнистые локоны светлеют и превращаются в непослушный золотистый ёжик, плечи расширяются, а на левой кисти проступает до боли знакомая сережина родинка. «Элоим (Господи), почему ты допустил его смерть?» - вопросил Иосиф Бога обветренными скифскими губами и поднял к небесам синие и печальные, как сами эти небеса, глаза. Где-то неподалеку звонко чирикали воробьи, ударил, возвещая обедню, церковный колокол и муэдзин затянул певучую молитву с ближайшего минарета. Иосиф уперся лбом в теплую каменную плоть Стены и беззвучно заплакал…
[показать]