Визит царя Приама в греческий лагерь с намерением выкупить тело сына, с одной стороны, продиктован одобрением богов и отцовскими чувствами, но с другой – чем-то предвосхищает современный театр абсурда. В то время как мать Гектора Гекуба и его жена Андромаха вопиют о низринутой в Аид душе, Приам невыразимо страдает из-за отсутствия возможности устроить сыну достойные похороны. Наконец, предупрежденный богами, он с великой надеждой и радостью собирается лично доставить Ахиллесу выкуп, так что домочадцы тревожатся за его рассудок, помутившийся, по их мнению, от горя. Под покровом ночи, без охраны, сопровождаемый лишь возницей и слугой, Приам приближается к стану греков. Мирмидонская стража замечает его, но не останавливает, так что он беспрепятственно проникает в шатер Ахиллеса и застает того спящим. Не причинив своему врагу ни малейшего вреда, Приам на коленях молит его о снисхождении и предлагает принять богатые дары в обмен на тело Гектора. Ахиллес немедленно соглашается и велит рабам омыть покойного и натереть его благовониями. Затем он почтительно предоставляет старику трапезу и отдых и заводит светскую беседу о превратностях судьбы, которая отнимает у человека самое дорогое с той же легкостью, с какой одаривает его недолговечными благами. Между прочим, Ахиллес сообщает Приаму, что вскоре будет убит под стенами Трои. Приама, кажется, ни это обстоятельство, ни вообще дальнейший ход Троянской войны, не трогают, он заключает двенадцатидневное перемирие, чтобы должным образом похоронить сына.

Старцу ответствовал вновь быстроногий Пелид благородный:
«Будет и то свершено, как желаешь ты, старец почтенный.
Брань прекращаю на столько я времени, сколько ты просишь».

Так произнес Ахиллес – и Приамову правую руку
Ласково сжал, чтобы сердце его совершенно спокоить.

Причина этого почти абсурдного взаимопонимания между заклятыми врагами, понимания с полуслова, заключена не только в «человеческом факторе» и высоких духовных принципах, но и в том, что, беседуя с Приамом, Ахиллес подсознательно видит в нем собственного отца Пелея. Смертный, взявший в жены богиню, Пелей даровал своему сыну жизнь, но не бессмертие, и с детских лет приучал Ахиллеса беречь и закалять именно тело, в котором, как и всякий мужчина, видел единственно возможный оплот души.

Жизнь боится смерти, тогда как смерть знает о жизни всё.
Убийство Ахиллесом амазонки Пенфесилеи предваряет его собственную смерть, а также символизирует победу над матриархальной Троей, в которую Ахиллес так и не вошел.
Дочь бога войны Ареса и нимфы Отреры, царица амазонок Пенфесилея возглавила женское войско, пришедшее на помощь троянцам. Ни одной из воюющих сторон Пенфесилея по-настоящему не сочувствовала, но надеялась искупить на поле боя нечаянное убийство собственной сестры во время охоты.
Ахейцы недооценили силу и ловкость вооруженных женщин и поначалу со смехом выставили против них прислугу и поваров как достойных по рангу соперников. Очень скоро выяснилось, что без участия отборных воинов сражение с амазонками не выиграть. Женщины, претендующие на социальные полномочия мужчин, всегда рассматривались ими как особо опасные враги. Собственно, в понимании мужчин, это уже не женщины, но существа, скорее, демонические и потому подлежащие категорическому обезвреживанию.
Итак, Ахиллес схлестнулся с царицей амазонок, совлек ее с лошади и поразил мечом насмерть. По обычаю, он снял с убитой доспехи, и тут ослепительная красота Пенфесилеи едва не лишила его рассудка. Точнее, все-таки лишила, потому что он отнес тело молодой женщины в ближайший лесок и там предался противоестественной любви. Этот пикантный эпизод, не включенный в «Илиаду», является аллегорией брака Ахиллеса с владычицей царства мертвых Персефоной, супругой мрачного Танатоса. Ахиллес знает, что смерть его близка, и чары Аида нетерпеливо стремятся предъявить на него свои права. Печально и растерянно взирает он на распростертую у его ног Пенфесилею. Горбатый и язвительный насмешник Терсит потешается над неуместной чувствительностью Ахиллеса и, приблизившись к мертвой Пенфесилее, выкалывает ей глаза. Парадоксальная граница проведена в этом мифе между жизнью и смертью, между бездыханной красотой и уродливой, никчемной жизнью. Ахиллес убивает Терсита одним ударом, не дав тому даже опомниться. Отчаяние «невозвращенца», безвременно покидающего праздник жизни, овладевает Ахиллесом, хотя и не нарушает его
внешнего спокойствия.
Слово «амазонка» происходит от греческого «амазос», что означает «безгрудая». Согласно мифам, в некоторых общинах амазонок было принято выжигать девушкам правую грудь, что способствовало более ловкой стрельбе из лука. Грозные и воинственные, амазонки селились в Ливии, на побережье Малой Азии и в предгорьях Кавказа. Как сообщает Диодор Сицилийский, ими правила царица, а мужчин они либо истребляли, либо передавали чужеземцам, либо использовали для ведения домашнего хозяйства. Таким образом, общественное устройство амазонок предполагало матриархат в его утрированно агрессивной форме. Юная амазонка не имела права лишаться девственности и иметь детей прежде, чем заканчивался срок ее армейской службы. В греческой мифологии Беллерофонт, Геракл, Тесей и Ахиллес вынуждены были сражаться с амазонками, поскольку те ни при каких условиях не шли на компромисс с сильным полом.
Появление амазонок под стенами Трои имеет свое официальное мифологическое объяснение, однако не исключено, что между троянцами и амазонками существовал некий взаимовыгодный договор о поддержке. Похищение Парисом Елены и то обстоятельство, что жена царя Приама Гекуба имела детей от предыдущих браков может указывать на дефицит женщин в Трое. Троянцы и амазонки могли заключить нечто вроде «пакта» об обмене «генетическим материалом», причем родившиеся у амазонок мальчики воспитывались троянскими воинами, а девочки оставались в общине своих матерей.


Что же противопоставили греки Трое, Ахиллеса? Лишь отчасти, потому что Ахиллес, хотя и был для них машиной смерти и пугалом, наводящим ужас на врага, дисциплину не уважал совершенно, царю хамил, ходом войны игрался, Аполлона гневил и вообще вел себя как подобает полубогу и аристократу, а не рядовому захватчику рубежей противника. Ахилл так и не взял Трою, напротив, это Троя отняла у него всё – и Брисеиду, и неистовую жажду вечной славы, и гнев, и Патрокла, и жизнь. Ахиллес – не обычный захватчик, а трагический персонаж грандиозной человеческой драмы под названием Троянская война. Ахиллес – бунтарь, любовник, варвар, мститель, но не чудовище, каковое желал видеть в нем патриархат. Ахиллес отправил в Аид несметное количество народу, включая Ифигению, которую перед ее закланием в Авлиде посыпал пшеничной мукой и ячменем; включая Троила, Гектора и других, но он искупил свое бессердечие и разрушительную ярость тем, что умер ДО взятия ахейцами Трои, по ЭТУ сторону городских стен.
Так что же противопоставили греки Трое помимо десятилетней осады и Ахиллеса, безвременно их покинувшего? Коня, придуманного Одиссеем Троянского Коня!
Троянский Конь воплощает кровожадную хитрость патриархата, сокрушающего матриархальные ценности. Троянский Конь – это монстр мужского изобретательства, который мнимо соответствует порядку вещей и берет Трою лукавством, почти как искушенный любовник женщину, ибо наикрепчайшие стены бесполезны там, где усыплена бдительность. Вместе с тем, Троянский Конь – это прообраз ковчега смерти, который уплывает сквозь барьер неизвестности в «инобытие». Троянский Конь – хищная гримаса мужской природы и мужского сознания, символ, аналогичный матриархальной священной змее и в то же время безжалостно ее попирающий.
Жрец Лаокоон призвал сограждан к осторожности и неверию в мирный смысл деревянного коня, якобы отстроенного данаями в дар покровительнице Трои Афине. Тогда Посейдон выпустил из моря двух огромных белых змей, и те задушили Лаокоона вместе с двумя его сыновьями, а затем вползли в Трою и клубком свернулись у пьедестала посвященной Афине статуи. Символ мудрости и смерти, а также власти и плодородия, змеи часто включались в культовые изображения великих богинь. Патриархат закрепил в своей культуре страх перед змеями, хотя и с оттенком уважения к ним, поскольку в мифе о змеях Посейдона они олицетворяют коварную изобретательность Одиссея, изгиб его мысли, угодной богам. «О истина, ты умираешь прежде меня!» - воскликнул Паламед перед тем, как греки забили его камнями по ложному обвинению того же Одиссея. Жизнь идеи, равно как и ее смерть, предваряет реальность и обрекает ее стать неизбежностью. Коварство одиссеевой мысли проникает в Трою раньше самого Одиссея, тогда как истина – в лице Лаокоона и его сыновей – умирает. Истину не оспаривают – ее подавляют, и в дальнейшем она вновь появляется, но уже по другому поводу и в сопровождении другой лжи.
Троянский Конь заключает в себе идею войны и кочевничества, тогда как Троя есть тотем и очаг, оседлость и тип хозяйства, возвышающий именно женщину. Конь как таковой в контексте греческой мифологии символизирует мужскую власть над пространством, воинский союз, а также чудесную силу, дарующую всаднику исключительные преимущества в бою. Бессмертны кони Гелиоса, Реса, Ахилла (Балий, Ксанф и Педас, подаренные Пелею самим Посейдоном в день свадьбы царя с Фетидой), наконец, крылатый конь Пегас, вылетевший из тела отвратительной Горгоны и выбивший копытом в скале источник поэтического вдохновения Гиппокрену. Конь – основное средство передвижения богов и героев, это патриархальная альтернатива матриархальной змее (могущество), а также корове и овце, традиционно приносившимся в жертву богам.
Что же натолкнуло Одиссея на идею Троянского Коня? Море и греческие корабли с их полыми трюмами. Посейдон традиционно считался «лошадиным» богом, «конеборцем» и даже создателем лошадей; безбрежный табун напоминали подвластные ему морские волны. Но если для передвижения по воде придумана ладья, почему не сконструировать ящик в виде лошади для сухопутного перемещения? Именно таким изобретением воспользовалась некогда Пасифайя, жена Миноса, воспылавшая по воле Посейдона страстью к быку. Мастер Дедал изготовил для нее специальный деревянный макет коровы, в котором Пасифайя спряталась, после чего сошлась с быком и родила от него Минотавра.
На примере Троянского Коня - если вернуться к аналогии с ладьей Харона и царством мертвых – можно понять, что бывает, когда душа мужчины вторгается в «инобытие» при теле и оружии. Оказавшись в черте города, неподалеку от храма Афины, Троянский Конь дожидается темноты, а затем РАЗРЕШАЕТСЯ ОТ БРЕМЕНИ потными, вонючими и разъяренными воинами – мужская пародия на женские роды. Не так ли Зевс породил Афину, после того как Гефест расколол ему череп молотом? Афина, обладавшая абсолютной властью при матриархате, - оказалась воплощением державной мысли, когда бразды правления перешли к мужчинам. И если грозный Феб-Аполлон уполномочен блюсти «закон как представление», Афина поощряет нестандартное, несколько лукавое мышление, мышление политиков, стратегов и государственных деятелей. До поощрения грубой
«плебейской» лжи она, однако, не доходит; богом торговцев, воров и ораторов становится Гермес, покровитель находчивости и остроумия в чрезвычайных дорожных ситуациях. Стремление (и, следовательно, способность) Зевса РОДИТЬ объясняется его стремлением принизить социальную роль женщины. С тех пор мужчины просто обожают рождать идеи и директивы, причем те очень часто оказываются недоношенными.
Выбравшись по веревочной лестнице из чрева Коня, отряд Одиссея распахивает ворота Трои, и хлынувшие в них греки немедленно предают город огню и мечу с жестокостью, увы, не мифологической. Матриархальная Троя пылает, превращаясь в Тартар, пламя которого пожирает и самого Троянского Коня (характерный мужской сценарий «достигнутой цели»).