[показать]
«ДВОИМ ЛУЧШЕ, НЕЖЕЛИ ОДНОМУ; ПОТОМУ ЧТО У НИХ ЕСТЬ ДОБРОЕ ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ В ТРУДЕ ИХ: ИБО ЕСЛИ УПАДЕТ ОДИН, ТО ДРУГОЙ ПОДНИМЕТ ТОВАРИЩА СВОЕГО. НО ГОРЕ ОДНОМУ, КОГДА УПАДЕТ, А ДРУГОГО НЕТ, КОТОРЫЙ ПОДНЯЛ БЫ ЕГО. ТАКЖЕ, ЕСЛИ ЛЕЖАТ ДВОЕ, ТО ТЕПЛО ИМ; А ОДНОМУ КАК СОГРЕТЬСЯ? И ЕСЛИ СТАНЕТ ПРЕОДОЛЕВАТЬ КТО-ЛИБО ОДНОГО, ТО ДВОЕ УСТОЯТ ПРОТИВ НЕГО: И НИТКА, ВТРОЕ СКРУЧЕННАЯ, НЕСКОРО ПОРВЕТСЯ.»
(Еккл 4: 9-12)

Тихий израильский вечер золотил верхушки пальм и торжественно скрадывал пиршество дневных акварелей. Над Иерусалимом, в густеющей сини библейских небес, медленно зажигалась луна, в Тель-Авиве с тихим шелестом вздыхало Средиземное море. Резкий телефонный звонок показался неуместным.
- Слушай, тут такое дело, - сказал Коби в трубку, - короче, я вторые сутки в больнице. Ты мог бы подъехать ко мне сегодня после работы?
- А что случилось? – ошалело спросил я.
- Ерунда, голову слегка ушиб, - как можно беспечнее сообщил Коби.
- Господи, обо что? Юрка в курсе?
- Юрка в тюрьме, - последовал ответ.
- Ты можешь объяснить, что произошло, черт побери, - сорвался я.
- На месте потолкуем, - мрачно буркнул Коби. Ему 28, и он старше Юрки на 5 лет. Они познакомились на какой-то пьяной вечеринке года полтора назад. Ничто, как говорится, не предвещало затяжного знакомства, однако их потянуло друг к другу, атлетичного русского крепыша Юрку и худощавого еврейского интеллигента Коби, который, хотя и не очаровывал красотой ветхозаветного Авессалома, но в душу запасть умел. Итак, они начали встречаться, сперва изредка и как бы смеха ради, потом все чаще, пока наконец не сняли три месяца назад общую квартиру.
В больничной палате я вручил Коби пакет с апельсинами и несколько свежих русскоязычных газет. Видок у него оказался тот еще: на голове – широкая марлевая повязка почетно раненного красноармейца, под глазом фингал, нижняя губа разбита. Грустно вздохнув, он наконец изложил мне историю своих злоключений, достаточно банальную, надо заметить. Выяснилось, что бедняга «невовремя» вернулся из России, где две недели гостил у родственников. Хотел сделать другу сюрприз, идиот. Однако друг его в этом невольно опередил. Короче, ранним утром, которое показалось ему тогда зарею жизни, увешанный подарками Коби со счастливой улыбкой поднялся на третий этаж, тихонько отомкнул своим ключом входную дверь и, свалив вещи в прихожей, прокрался в спальню. На увенчанной ортопедическим матрасом двуспальной кровати, этом видавшем виды алтаре голубой любви, спал богатырским сном его обожаемый Юрий – лицо ангела, плечи грузчика, а рядом – еще какой-то неизвестный науке парень. Беспорядочно разбросанные по полу предметы одежды и фантики от презервативов красноречиво свидетельствовали о том, что именно предшествовало этой мирной сцене безмятежного сна. Вне себя от гнева Коби принялся кричать и, сдернув со спящих одеяло, накинулся на «чужака» с кулаками. Завязалась драка, и тут наконец вмешался Юрий. Для начала он попытался разнять дерущихся, удерживая Коби за руки и умоляя его успокоиться, однако тот изловчился и нанес Юрке резкий удар коленкой в живот. Тогда, будучи очень сильным мальчиком, Юрка одной рукой сгреб Коби за шиворот и с криком «Иди освежись, придурок!» выбросил его из квартиры на лестничную площадку. Коби упал на бетонный пол и, сильно стукнувшись затылком о стенку, кубарем скатился вниз по лестничному пролету. Он плакал от обиды и боли, из носа хлестала кровь, голова раскалывалась. Мимо прошмыгнул, судорожно застегивая ширинку на джинсах, «гость». Старушка из квартиры напротив, наблюдавшая через глазок все эти мексиканские страсти, вызвала полицию. Та не заставила себя долго ждать. Стонущий Коби был немедленно доставлен стражами порядка в больницу, а Юрка – в следственный изолятор.
- Как ты себя чувствуешь, все кости целы? – спросил я Коби.
- Уже лучше, все обошлось, правда, домой меня пока не отпускают, хотят убедиться, что череп не поврежден, - он попытался улыбнуться, однако разбитая губа придала его физиономии зловещее выражение Мефистофеля.
- Что теперь? Чем я могу помочь? – я старался говорить как можно мягче.
- Ненавижу его, - прошептал Коби, - ненавижу, ненавижу его…
Внезапно он посмотрел на меня и сказал:
- Знаешь что, мне нужна моя видеокамера, я дам тебе ключи, привезешь?
- Разумеется, если надо… Хочешь снять больничный интерьер?
- Здесь замечательный персонал, обо мне так заботятся… Хочу оказать сестричкам маленький знак внимания, - Коби вновь попытался улыбнуться.
Его просьбу я выполнил на следующий же день. Дорогущая цифровая видеокамера «Самсунг» с кучей всевозможных технических прибамбасов и цветным жидкокристаллическим экраном была любимой игрушкой Коби. Он долго копил на нее деньги, приобрел совсем недавно и с тех пор беззаветно ею гордился. Вот и теперь он ласково освободил свою любимицу от чехлов, включил ее и принялся проверять настройки. Я радовался, глядя на него в этот момент. Я тогда еще не понимал, что он прощается со своей камерой, поскольку собирается продать ее одному из больных. Все еще находясь в больнице, Коби через своего адвоката внес за Юрку залог и передал в полицию письмо с просьбой прекратить дело. Юрку освободили, однако до официального закрытия расследования запретили ему без свидетелей видеться с Коби.
Моя первая встреча с Юркой состоялась в Тель-Авиве, на улице Дизенгоф. Типичный Илья Муромец, лучше о нем и не скажешь. В его руках сверкали на солнце бриллиантами водяных капель семь огромных роз. Цветы, казалось, дышали, плакали, казалось, они обжигают юркины пальцы своим безукоризненным великолепием и вообще конфликтуют с его бескомпромиссной мужественностью, делают каким-то уязвимым, что ли. Представившись друг другу, мы неловко пытались поддержать разговор, который, если честно, не клеился. Я поймал такси и мы отправились к Коби в больницу. Помню, они оба просто стояли и смотрели друг на друга, молча. Прошло не менее двух минут, но тишина в палате не была нарушена словами. Я понимал, что нечто безмолвное и очень важное решается сейчас между этими людьми. Лучшее, что я мог сделать как приятель Коби и его свидетель – это слинять куда-нибудь под любым предлогом или без оного. Я осторожно высвободил букет из потной юркиной пятерни и отправился на поиски какой-нибудь емкости, чтобы спасти несчастные розы от обезвоживания. Дежурная медсестра любезно разрешила воспользоваться для этой цели чистым пластиковым ведерком из процедурной. Вернувшись в палату, я застал сцену, которая, похоже, навсегда прописалась в моем воображении. Присев на край кровати, Юрка обнимал своими огромными, сильными руками вздрагивающие плечи худенького Коби и покрывал осторожными, нежными поцелуями его забинтованную голову…