о его природе, о том, можно ли "перепрыгнуть" глазами эту световую волну и разглядеть тех, кто сидели за пультом. Потом я задумалась о том, как же мне жарко, и что, наверное, стоит снять кофту, но тогда уж ее надо было снять до, а никак не сейчас, нет, её можно было снять и сейчас, но мне не хотелось, такие себе правила. потом попила воды. постояла. попила еще. делать было нечего.
Дело в том, что меня накрыло подушкой.  Большой Невозможной Подушкой. Когда себя не слышишь, а вот в монитор под боком басиста пьяного и укуренного  в одну большую зюзю - на все 100.  и чего они все.. особенно почему-то подвержены басисты и барабанщики. тяжело им, наверное, ритм поддерживать. нащупать тонкое равновесие жизни и на нем остановиться. все-то их бросает... от анданте до галлопа. у нашего сегодня было сплошное анданте. в паралелльных миру  заоблачных тональностях. иногда, правда, совсем вдруг, нет-нет, да и взбрыкивалось нечто бодрое. скрипели, но играли. не уходить же. хотя я б лично - ушла.  запинав предварительно ногами.  без, однако, особого удовольствия. вместо этого же сделала доброе дело. безрезультатное, но доброе. хотя, кто знает.. вообщем, не дала человеку еще добавить, заговорила на 10 мин, а там уже пора было и выходить
Не обошлось, все же, без нескольких минут удовольствия. бывают же песни с минимальным содержанием басистов. И подушку в середине все же вытащили, после 4-х просьб, уговоров,  напоминаний и робких угроз.

Неблагодарное это, конечно, дело, описывать удовольствия. Но я попробую. В данном случае оно прибывало понемногу. Искореженный Веселым Бульдозером песок успокоила мягкая волна тишины. приготовились. пошла гитара.  вступаю. звук! он есть, его много, слышу его ногами до пола, он льется, изливается, разливается по залу и  возвращается ко мне. я в его власти, и он в моей. очередь барабанов и баса. становиться страшно. сильно страшно. с сожалением доигрываю, закрываю глаза, скользим вниз  и.. но ничего страшного не происходит, внутренние ритмы басиста совпали со внешними и мы набираем, сверхбыстро поднимаемся туда, в вечную гармонию и кайф, поддерживаимые толстопечальной басистой серфинговой доской. звук накрывает со всех сторон, до макушки, он вибрирует, отзывается эхом, ёкает в сердце. Проходит камешек в ботинке, неудобная кофта,  жажда,  боязнь за текст, все ноты кажутся единственно правильными, единственно чистыми здесь и сейчас, кто-то играет переливами на струнах внутри и хочется плакать