И с гор я спустился в долину, первый раз за неделю, и обнаружил там, натурально, весну. Закономерно обнаружил. Ни следов снега, ни бьющего по ушам ветра, ни горестных сосулек: весна и никаких гвоздей. Да уж знаю что на этот календарный сезон не последняя.

По сухому асфальту машинка катилась светло и радостно: мы по друг другу соскучились. Колёса нежно фырчали о далёких городах и длинных хайвэях. Помнишь, напевали колёса, как мы мчались поперёк Невады со средней скоростью сотню миль в час, на спусках разгоняясь сто десять, посреди чёрной пустыни; как быстро убегают назад попутные машины по соседнему правому ряду, как весело балансировать поперёк ветра всеми тремя лапами: рулём, газом и тормозом? помнишь как призрачные пустые городки с бьющими по глазам рекламами казино возникают на мгновение и снова уносятся в небытиё? помнишь чёрные озёра в полночь, и сладость полуночного отеля, и колючее перекати-поле, когда выползаешь на обочину отдать долг природе вместо бензоколоночного ватерклозета, и дорогу заворачивающую наверх, и редкие встречные огни. У тебя с собой кредитка и права, а мобильный телефон не заряжен. Поехали. Сейчас свернуть на nn-ую, два часа на север - почти ничего, только надо быть осторожнее с боковым ветром, потом повернуть на запад - тебе даже карта не понадобится, перекусить несъедобной дрянью из очередной бензоколонки, а где-нибудь посередине гулкой холодной степи заночевать в открытом ветрам придорожном отеле.

Так свободу понимает автомобиль и та часть меня, которая существует лишь за его рулём. Которая стёрла колёса в рождественской трёхтысячемильной пробежке. Они мне нравятся, оба, я им улыбнулась и даже не стала говорить, что уже зареклась превышать скорость так сладко и так рискованно.