В школе я дико стеснялся, когда мои сочинения читали вслух. Даже просто сдать сочинение учительнице на проверку было серьезным испытанием. И до сих пор, бывает, краснею, как подумаю, что вот я что-то написал, а кто-то сейчас это читает. Наверное, сама идея зарабатывать на жизнь писаниной возникла из подсознательного стремления изжить этот комплекс.

А особенно гадко, когда ты пишешь, а они сзади подошли и читают. Особенно если это главный редактор, а пишешь ты пост в интернет. А он, наоборот, когда пишет что-то, любит, чтобы я стоял за спиной и исправлял ошибки: вот такие люди бывают разные.

Что касается изобразительного искусства, тут у меня все гораздо благополучнее. Могу нарисовать птицу, бегемота, бабу голую или даже цветочки, и кому угодно показываю беззастенчиво. Интересно, почему я так по-разному отношусь к графике и литературе, если и то, и то — формы самовыражения моего непостижимого «я»?

Впрочем, было дело: лет в 17 у меня была нещастная любовь, и я тогда весь в раздрызге нарисовал рисунок в стиле Сальвадора Дали, такая здоровенная слюнявая пасть, и из нее слюни капают прямо на нежную этакую бабочку, каковая бабочка выражала собою трепетность моих поруганных чувств. Так вот, эту хуйню я реально стеснялся показывать, ибо ясно было, что стоит кому-то это увидеть, и он сразу догадается, как я позорно прогнулся перед мокрощёлкой.

Теперь о поэзии. Последний приступ рифмоплетства постиг меня за границей (как Тургенева, то есть в рамках описанного психологами банального поведенческого паттерна). Я тогда в течение месяца сочинял много-много стихов одной женщине и посылал ей, вы будете смеяться, по интернету, но она их все про++ала. А последний стих написал уже в самолете на пакетике для блевотины, летя к ней на крыльях любви, но и этот артефакт не сохранился. Наверняка оно и к лучшему, а то женщины дикие растяпы, вдруг найдет кто-нибудь мои стихи и будет надо мной не по-доброму смеяться, а я таких штучек терпеть не могу, как подумаю, что так бывает, прямо чернею весь от застенчивости.
(Впрочем, стихи были довольно веселые, вовсе без всякого пафоса, если память мне не изменяет, добрые такие стихи про любовь и йоблю).

И, наконец, о музыке. Вот тут интересно: по отдельности я могу орать песни или бренчать на гитаре, а вот делать и то и другое одновременно отчего-то стесняюсь. Давеча на дне рождения гитары не было, а потому удалось спеть а-капелла мою любимую песню:
«Запах тополиный и сиреневый
Над Москвою майскою поплыл.
Встретились весною дети с Лениным,
Ленин с ними долго говорил»

Спасибо за внимание.