Представьте себе следующее: вы решили приготовить паста. Вот те раз, а я ведь вовсе не любитель итальянской культуры, думаете вы, направляясь на кухню. Пока спагетти варятся, вы смешиваете мелко протертые томаты со специями и прочей кулинарной белибердой, вспоминая при этом, что там сказал Алессандро Барикко на очередной конференции работников музыковедения и просто писателей. Спагетти весело себе бурлят на плите, и вы добавляете соль, чтобы они не превратились в склеившуюся массу и каждая сохранила свою в общем-то эфемерную индивидуальность. Из радиоприемника раздаются приглушенные звуки какой-то трипхоповой передачи, а спагетти уже готовы к сливу воды и употребелению вместе с pasta, заботливо вами приготовленным заранее. Вы переливаете содержимое кастрюли в большой дуршлаг Ikea и опускаете его под струю холодной воды, бегущую из недр водопровода и доставленную на вашу кухню посредством современных систем коммуникаций. Ах, черт возьми, как это символично, думаете вы, в древнем Риме ведь был акведук из свинца, и поэтому там никто не доживал до тридцати пяти. Хотя, с другой стороны, и о карьерном росте думать не приходится. Ваша девушка готовит паста в сто раз лучше, чем вы, и умеет делать еще много чего. Спагетти медленно шевелятся в дуршлаге и постепенно образуют незримый лик Джона Фаулза — с его-то бородой, приходит вам мысль, ему нечего делать в макаронах.

Вы почти стопроцентный постмодернист, если, конечно, набожность можно измерить в процентах.

В десятые годы небезызвестный Джеймс Джойс, британский ирландец или как вам угодно, пишет своего «Улисса». Вроде как это пародия на роман Гомера, говорит он в интервью газете Сан. И бог с ним, что Гомером там и не пахнет и вообще это чистой воды эпатаж для тогдашней Европы, главное, что сам творец по этому поводу говорит. И разделил он его на главы и назвал он их так же, дабы сэкономить на придумывании новых: Телемак, Пенелопа, Цирцея и еще много кто. Вот-вот, мои дорогие, так и явлен был на свет модерн в литературе, а Дж. Дж. — назван по справедливости его отцом.

Я прочел его за два самолетных путешествия: Иркутск–Москва и Москва–Иркутск. Плюс полгода.



Модернисты основывались, разумеется, на опыте предыдущих поколений. Согласитесь: модерн на то и модерн, чтобы от чего-то отличаться. Провозгласили: отныне все отличающееся будет названо модерном. Никаких авангардистов, символистов, декадентов и прочих! (Вообще-то они уже заранее включены в список). Берем с должным пиететом папашу Дж. Дж., а также Томаса Элиота, который работает клерком в банке Ллойда и никак не может сосредоточиться на изящной словесности, поскольку вынужден зарабатывать на содержание своей жены-красавицы, Эрнеста Хемингуэя, распивающего вино в парижских барах, Гертруду Стайн, с умной миной толкующую о le generation perdue, и всех остальных, кто был по непонятной причине в этот список НЕ ВКЛЮЧЕН, и формируем из них ни больше ни меньше, а модерную элиту, интеллектуалов золотого двадцатого века. Теперь можно писать, рисовать и ваять как угодно и что угодно.

Что это у вас? Ель или тополь? Или гигантское красное дерево? Боюсь, это горделивый вяз, и вы снова сели в лужу. (Вуди Аллен)

А после началась шизофреническая вакханалия. Культурные движения стали расти в арифметической прогрессии (a(n)=a(n-1)+d), причем закономерность в их появлении сначала усматривалась, а потом обнаружила свойства эфирного тела и, воспользовавшись этим, тотчас испарилась. Каждый интеллектуал был просто обязан пройти через несколько организаций по интересам в пути по историко-культурной иерархической лестнице. Из досье 1918 года: господин N, двадцати пяти лет от роду, акмеист. Закончил факультет теософии берлинского университета, по окончании был замечен в конструктивистах, затем переметнулся в кубисты, чьи влияния очень ярко представлены в его сборнике поэзии под названием K. В настоящее время на короткой ноге с видными деятелями искусства.

Что же, что же случилось потом, почему, черт возьми, мы с вами были рождены на свет?

Модернизм наплодил под собой несметное множество направлений, но откуда взялся ОН, ТОТ, О КОТОРОМ Я, ЧЕЛОВЕК НАБОЖНЫЙ, ГОВОРЮ С ОСОБОЮ ЛЮБОВИЮ И ГОРДОСТЬЮ ВО ВЕСЬ ГОЛОС: ПОСТМОДЕРНИЗМ. По-моему, это проще, чем ваша pasta. Из крамольной Франции подоспел Шарль Бодлер, поэтишка не из средних, который сказал:
Эй! Промедление смерти подобно! Немедленно оставьте предков, а лучше — пошлите их к чертям!! Мы создали новое направление, и будем не просто писать, что заблагорассудится, а писать это с такой эмфазой, что вам и не снилось!!! Да здраствуют грязь, секс, пошлость, грубость, наплевательство и отсутствие смысла!!!!

(Бедняга Чехов нашел бы, к чему придраться, въедливый ханжа, да вот незадача: помер.)



В принципе, родись Лев Толстой на пятьдесят лет позже, из него бы вышел восхитительный постмодернист.

Что тут началось! Примитивизм попер отовсюду, о дискурсе и логике все, конечно, и думать забыли. Помню, в двадцатые… В России началось знаменитое ОБЭРИУ (Объединение Реального Искусства), в которое входил небезызвестный Даниил Хармс со своими психоделическими выкладками. Тимоти Лири тут и рядом не стоял! Надо сказать, кстати, что все постмодернисты рано или поздно нуждались в помощи профессионального психиатра, примером чему могут послужить Ницше или Фрейд. Теории их заставляли простой люд буквально терять рассудок от неслыханного дотоле богохульства. А что вы хотите: один говорит, бог умер, да здравствует сверхчеловек, а другой — все проявления есть не что иное как либидо, о, ЛИБИДО! О, СУБЛИМАЦИЯ! Что там говорить, человечество катится в пропасть, а эти индивиды со своим личным (впоследствии коллективным) бессознательным еще и подгоняют!

Да здравствует о дивный новый мир!

Могло показаться, что этот самый мир погряз в ханжестве настолько, что очистить его вряд ли представилось бы возможным даже с помощью серной кислоты. Те же постмодернисты, утверждая, что открыто и с удовольствием плюют на культуры праотцов, основывались сами именно на них. Нэ сэ па? Однако же не тут-то было! Постмодернисты выбрали путь совершенно иной, в сути своей поверхностный и до жути примитивный. Как бы описать это получше? Представьте себе вашу pasta (а то уже, наверно, и позабыть о ней успели?), парящую в невесомости. Ни одной из этих длинных штуковин (единиц спагетти) не зависит от другой, как, впрочем, и от самой себя. Отдельно летает томатная масса со специями и прочими ингредиентами, которые прекрасно живут друг без друга, но и с таким же успехом могут быть поданы к спагетти. Ранее чеканная формула TERTIUM NON DATUR теперь стала не более чем вымыслом, предрассудком недальновидного общества, изо всех сил цепляющегося за свою иммобильность. Постмодернисты не гонятся эа содержанием. К чему? Никто не собирается заглядывать внутрь. Лучше текст вместо литературы, форма вместо содержания, одно вместо другого. Бессмысленность — на место смысла. Сколько вариантов вокруг, а они создают глупейшие эталоны красоты и пыжатся, называя свои творения искусством. Но мы-то с вами как истинные постмодернисты знаем, что красота не большая формальность, чем некогда забытый вечер. К чему это, если можно создавать поистине ужасающие вещи, которые только и могут пробуждать чистые, неподдельные чувства? Шок — вот главное, он проникнет глубже, чем любая другая субстанция. Так что по молчаливому согласию (заметьте, никто никогда не произносил этого вслух) именно все самое отвратительное и было признано трансцендентным.

Весь постмодернизм — трансцендентный экскурс, распределение по поверхности. Вот почему важно быть эфирным телом.

Ergo, появилось очередное движение, существующее и по сей день почти в том же виде, если только не учитывать ряд факторов, которые мы непременно учтем. В пятидесятые-шестидесятые годы того же двадцатого века канадский профессор по имени Marshall McLuhan создает потрясающую теорию о медиа. «The medium is the message» — его, именно его фраза, значащая то, что уже все знают. Да, именно это — средство передачи информации по сути и есть информация. Он сказал о том, что после изобретения Гуттенбергом печатного станка (на котором он, вопреки всеобщему мнению, сперва напечатал колоду игральных карт) человечество из уютного псевдоутопического состояния почти тотальной безграмотности и — главное! — при отсутствии какой бы то ни было необходимости в обучении грамоте перешло в другое — неимоверно невыгодное — когда для получения информации необходимо было проявлять чудовищные усилия — читать. Из визуалов, безобидных полуприматов с четкой иерархией или же ее отсутствием, все были вынуждены перейти на уровень «человек читающий», что породило фатальное развитие мозга и — вытекшее из первого — множество до того времени бесполезных функций. Слава богу, писал МакЛюэн, что в итоге мы вернулись к телевидению и людям не приходится более пребывать в постоянном напряжении. Мы вновь движемся к племени, et c’est très bien! Был даже введен специальный термин «Global Village» для этих целей.

Очевидно, что и наш канадский ученый друг был не больше не меньше постмодернистом с чертовским деструктивизмом, направленным, однако же, на УТОПИЮ.

УТОПИЯ недостижима, кто сказал это, плюньте тому в лицо, хотя не плюйте, нет, это противоречит самой идее. Посмотрите, черт возьми, где мы живем! Разве это не утопия, а? Если отойти от формальностей, которые роятся вокруг как из рога изобилия, то чего еще желать? Постмодернизм универсален. Мир универсален.

Это не вы рисовали Че Гевару и Банки Супа Кэмпбелл? Вы? О! Перед нами выдающийся деятель поп-арта Андрей Вархола, в миру Энди Уорхол. Так что там насчет универсальности?



В те же пятидесятые, не подозревая о существовании Маршалла МакЛюэна, в Америке жил и здравствовал прихиппованный чувак по имени Энди Уорхол, знаменитый тем, что занимался рекламой и шелкографией, параллельно рисуя картинки, на которых в цветовых вариациях или без оных были представлены одни и те же лица, снимая восьмичасовое кино со спящим человеком в главной роли и надиктовывая историю своей жизни по телефону своему душеприказчику, снабжая ее цветистыми минималистическими цитатами. Это король поп-арта. Я хочу, чтобы люди были одинаковые, говорил Энди Уорхол, король поп-арта. Одинаковые люди это хорошо, а иначе и быть не может. Я люблю свой телевизор, говорил Энди. Что по сути являют собой его бутылки кока-колы? Конечно, консумеризм наряду с поп-артом, могут иметь (и даже имеют!) под собой прочный культурный фундамент, но при этом чертовски хочется назвать это деструктивным.

Любой шаг к Утопии — деструкция. Любое развитие — деструкция еще более ужасающего масштаба. Развитие неотвратимо. Неизбежно. Непреодолимо притягательно и в греховности может соперничать с братоубийством.

Если абстрагироваться от внешнего мира и приобрести это так называемое свойство трансцендентности, то вполне возможно поиметь шанс заглянуть в Утопию и даже остаться там. Постмодернизм в этом имеет много общего с дзеном. Эпатаж и грязь, в которых захлебывались поборники морали, отчасти отошли на второй план, дав место именно отвлеченности. Если бы ваши спагетти вдруг заговорили с вами на идише, то вы как истинный постмодернист им бы непременно ответили. Вряд ли итальянская еда может оказаться плохим собеседником.

В современном искусстве постмодерн тем не менее был представлен все-таки двумя направлениями: деструктивным, к которому можно отнести, например, Ирвина Уэлша, Стюарта Хоума, Альдо Нове и — иногда — Мишеля Уэльбека, и трансцендентным, снискавшим в Европе и Азии большую популярность, чьими последователями являются Джулиан Барнс, Джон Фаулз, Виктор Пелевин, Фредерик Бегбедер, Адольф Мушг, Франсин Проуз и еще много кто. Разумеется, списки эти не полны, поскольку на перечисление всех авторов уйдет не менее половины этой статьи. Само распределение по группам тоже — весьма условное явление. Деструктивистами могут быть Вуди Аллен с Иосифом Бродским. И так до бесконечности.

Следует, однако, чтобы окончательно внести ясность, рассмотреть разницу между модерном и постмодерном в музыке. К черту композиторов двадцатых годов, пример куда как более близок: это звукозаписывающие лейблы «warp records» и «mole listening pearls». Первый издает ПОСТМОДЕРН, где можно найти утопистов, деструктивистов, рационалистов и прочих — эмбиент и чертовски не поддающийся характеристике нойз вроде squarepusher’а. Непосредственно эта статья была написана под warp 10+3 remixes и b-12 — time tourist. Второй лейбл — типичный модерн, если брать во внимание не последние прилатиненные релизы, испорченные резидентами лейбла ninja tune, которые высказали желание внести свою лепту в создание компиляций, а старый Лемонграсс.

Pasta восхитительно готовятся даже под атмосферик с cookin (не усматриваете символизм???), заниматься любовью лучше всего под boards of canada, а я напоследок вставлю сюда короткий рассказ собственного производства, который как нельзя лучше отражает суть постмодерна.
Жилин. Иркутск.