Недавно на самом высоком уровне вновь была озвучена идея о формировании российской политической нации.
Инициатива естественным образом была встречена в штыки значительной частью общества, особенно – представителями русских национально-ориентированных объединений, что, впрочем, неудивительно. «Профессиональные» антикоммунисты углядели в этой идее попытку создать второй «советский народ».
Многие обрушились с критикой на само слово «россиянин». С.Говорухин, успевший за свою политическую жизнь покочевать от Демпартии России через «Отечество – вся Россия» и поддержку коммунистов до «Единой России», и вовсе назвал это слово «отвратительным». Националисты, разумеется, возмутились в том смысле, что «никогда мы россиянами не были, а только русскими».
Мне представляется, что такая реакция в значительной степени обусловлена эмоциональной, а не вдумчивой оценкой инициативы.
Во-первых, с исторической точки зрения, слово «россияне» вошло в употребление по крайней мере с начала XVIII века. Употребляли его архиепископ Феофан Прокопович (например, в «Слове на погребение Петра I» он вопрошал: «До чего мы дожили, о россиане? Что видим? Что делаем? Петра Великого погребаем!»), А.Суворов («Горжусь, что я – россиянин»), А.Сумароков, М.Ломоносов, Н.Карамзин и др. Означало это словно точно то же самое, что и «русский».
При этом речь, в сущности, шла не об этническом происхождении, а о подданстве. «Русскими» (и, соответственно, «россиянами») считались и А.Остерман, и М.Барклай-де-Толли (этнические немцы), и М.Лорис-Меликов (армянин), К. Кауфман-Туркестанский (австриец), и А.Чарторыйский (поляк) и т.д. Не говоря уже о белорусах и малороссах.
Во-вторых, на основные мировые языки слова «русский» и «россиянин» переводятся одинаково – le russe (французский), der Russe (немецкий), Russian (английский) и т.д. То есть на взгляд иностранца это совершенно тождественные понятия. Больше того, в их обывательском представлении к «русским» относятся и молдаване, и казахи, и грузины, и т.д.
В-третьих, пожалуй, самое важное – большинство критиков совершенно не задумываются о том, зачем, собственно, выдвигается эта инициатива. Основная версия – вполне коспирологическая: это коварный план, чтобы отобрать у русских людей их законное природное имя. Зачем это понадобилось нынешним властям, особенно учитывая нынешний «патриотический» тренд (а ведь даже большевики, когда разыгрывали эту карту, сняли запрет со слов «русский» и «патриот») – остается не очень ясным.
Если же немного отвлечься от мыслей о тайных замыслах темных сил, и посмотреть на задачи, которые сейчас ставит перед собой власть, можно увидеть, что одной из них является консолидация общества, нивелирование межнациональных трений, обеспечение единства самоидентификации, что особенно важно в условиях международной напряженности. И делать это приходится в рамках конституционно-закрепленной концепции многонациональности России.
С этой точки зрения, основная задача инициативы – превратить в «россиян» отнюдь не русских (историческая справка показывает, что они россияне, так сказать, по умолчанию), а татар, калмыков, бурятов, дагестанцев и пр. При этом избежав обвинений в «насильственной русификации», связанных с этим провокаций и межнациональных трений. Такой подход вполне позволяет представителям разных народностей сохранять свою этническую самоидентификацию на локальном, так сказать, уровне, и стать частью единой нации в общероссийском и международном масштабе.
В-четвертых, интерпретация «российской политической нации» в качестве реинкарнации «новой исторической общности – советского народа», на мой взгляд, совершенно некорректна. «Советскость» народа, по замыслу большевицких идеологов, была призвана а) подчернить НЕ-русскость и б) показать его роль зародыша будущей интернациональной «земшарной республики советов».
Коммунисты трогательно культивировали (разумеется, под своим чутким руководством) национальное своеобразие, традиции и культуру всех народов бывшей Империи, кроме русских (великороссов). К прилагательному «русский» полагались только такие существительные, как «валенок», «матрешка», «балалайка», максимум – «зима». Русские должны были стать полностью денациолизированной прослойкой между «братскими народами».
Результаты эксперимента, к сожалению, впечатляют. После падения коммунизма национальное самосознание и единство русских в разы уступало уровню этнической самоидентификации представителей «национальных республик» (в т.ч. в автономиях РФ, что одно время даже грозило ее распадом). Второе катастрофическое следствие – сохраняющееся по сей день восприятие значительной частью русского народа советской власти, как «своей». Культивация местечкового национализма в союзных республиках позволило их жителям быстро отказаться от самоотождествления с советчиной.
Очевидно, что задача «российской политической нации» прямо противоположная: корректно расширить историческое русское самоназвание на весь народ России. Называть же башкир или удмуртов просто «русскими» а) этнически-некорректно, б) породило бы обвинения в «насильственной русификации» и в) вызвало новую волну гнева тех же самых русских националистов, которые возмущались бы тем, что «всяким инородцам» присвоили «святое русское имя».
Ну и в заключение одно замечание. При создании программы формирования «российской политической нации» и внесении изменений в законодательные акты я бы непременно корректно прописал ведущую роль русского народа в образовании этой нации, а в равной степени государствообразующую роль русского народа в России как таковой.