В общем,получилось Нечто...задумывалось,как что-то некрофилически-ироническое,а вышло заумно-бредовое..в общем, как всегда...


Захлопнув дверь, она устало скинула рюкзак и саквояж на пол и сразу протопала на кухню,шаркая кедами. Ужасный день,ужасная работа. И кто только вообще выдумывает натурщиков?И почему вообще этот дурацкий журнал,для которого она рисует голых красавцев,не додумался их просто сфотографировать? Или они считают,раз у них журнал об искусстве, то все там будет нарисовано?!Разве фотография – не искусство?
«Ладно,не так уж и страшно,во всяком случае,мне за это платят,я это умею,да и люблю,в принципе. Только очень уж вертлявые эти натурщики! Парнишки в полной уверенности,что ты от них, обычно длинноволосых и масляноглазых – без ума,а посему всячески норовят сесть так,чтобы выпятить свое геркулесово достоинство даже если их об этом не просили…наивное дурачье..После каких-то трех часов работы я не способна думать не то чтобы о мужчинах – даже мысли о ванной и собственной руке не приходят в голову…»
Она рывком открыла холодильник и нырнула в него,испытав после жаркого дня кайф от прохлады. Есть,конечно же,было нечего, зато на верхней полке стояла упаковка из шести бутылок пива,а значит, Тигр был уже дома…Тигром она называла своего парня – за что,сам он плохо понимал,но она утверждала,что, с тигром его до безумия роднит рык и хвост(!)…А раз он дома,то странна тишина,которая стояла в квартире…Где телевизор, где потрескивающий звук виниловых пластинок (*Тигр был фанатичным коллекционером*), где,в конце концов,его друзья,которых он так часто затаскивал домой? Она не любила всего этого,но она любила Тигра, любила все,что напоминало о нем – или привыкла к этому.А теперь вдруг – пиво в холодильнике,и так тихо…Она редко бывала дома,и все же она слишком хорошо знала своего партнера,чтобы не удивиться.
-Тигр!!!??-она позвала негромко,открыла бутылочку пива и отпила из нее.Глоток оказался невероятно освежающим,но пиво было дрянным, - Тигр!!!
Тишина,естесственно.Она прошла из кухни в прихожую и еще раз позвала.Ответа не было. Тогда она шла в спальню. Дверь была закрыта – что тоже странно – Тигр никогда не делал этого.Она осторожно открыла дверь – та противно скрипнула…
..Ну конечно.Дура такая…и что она себе напредставляла…Конечно,этот ее любимый раздолбай просто ужрался и заснул…опять-таки,это на него было непохоже,но ведь он мог сильно ужраться…наверное сегодня был какой-то праздник…
Черт,ну конечно..сегодня был Его День Рожденья.
Она забыла.Забыла.Замоталась с этой чертовой работой,с этими треклятыми натурщиками…в голове одни мужские торсы и пенисы…а про Тигра забыла…впрочем,они меньше года вместе…а видят друг друга и того меньше..ей простительно.И все же она чувствовала себя слегка виноватой.
А он тем временем спал.И спал необычно.Красиво.Не так,как обычно спят нажравшиеся мужики.Он не храпел,рот был лишь слегка приоткрыт..крепко спал – даже веки не дергались..пушистые ресницы отбрасывали на щеки длинные тени.Одна рука была подобрана под лицо,другая выпростана чуть вперед, ладонь сжата, показывая красивые острые суставы на пальцах.Одеяло покрывало его практически всего,оставив только тонкую шею и худую,красивую спину.Он был очень красив.Даже красивей,чем когда не спит,подумала она…Таким красивым может быть только..только…мертвый.Она вспомнила,как онемела от холодящего восхищения на похоронах отца.Да,да,именно – на них она испытывала прежде всего не скорбь,не горе – а восхищения.
Художники – вообще странные люди,во всем видят прекрасное,куда не посмотри.Отец тоже был художником.А мать про них,художников,говорила,что все они на голову чокнутые(*она применяла немного другое слово,впрочем,смысл понятен*).
И еще минут десять она неотрывно смотрела на него.Ей так хотелось прикоснуться к этой чарующей спящей плоти,но ее ледяная красота,маня,одновременно отталкивала ее…
Тогда ей в голову пришла гениальная мысль(*в душе она была твердо уверена,что все ее мысли – гениальные*).
Она на цыпочках прошмыгнула в прихожую,подняла саквояж с пола и вынула оттуда альбом для набросков и коробку с рисовальными принадлежностями.Затем,положив сумку на место, вернулась в спальню.Тигр ни на йоту не изменил позу.
«Спит как убитый»…
Она осторожно присела на краешек кровати.Положила альбом на колени,раскрыла.Бумага была плотная,чуть шороховатая,ослепительно белоснежная..почти как кожа Тигра. Наверное,его скорее надо было назвать не Тигром,а Снежным Барсом…
Она взяла в тонкие пальцы карандаш,несколько раз примерилась,смотря то на него,то на лист, выводя легкие летящие штрихи на бумаге.Потом призадумалась на секунду,отложила карандаш и взяла другой – мягкий.Очень мягкий,почти рассыпающийся,как сангина. Она хотела изобразить его нежность,ласку,мягкость – словом,то,чего у них в жизни не было и вряд ли когда-нибудь будет.
Но она никогда не претендовала на звание художника-реалиста.
Она вывела основные линии несколькими едва уловимыми взмахами руки.Абрис головы с лохматой шевелюрой,оголенный трогательный затылок, змеиный изгиб спины. Зарисовала руки. Посмотрев с минуту на набросок, и убедившись,что соразмерность соблюдена,она окунулась в рисунок,срастив взгляд, изредка пробегавшийся по контурам обнаженного тела, с кончиком сыпучего грифеля.
Нос.Она почему-то всегда начинала с носа.В меру длинный,с едва заметной горбинкой, закругленный на конце – красивый нос,немного детский,задорный.От него радугами разбегались брови.Негустые,но плотные, растущие на мощных,но не громоздких надбровных дугах,придающих юному лицу его хозяина более взрослый вид. Потом – глаза,то есть то,что их скрывало от нее – две тоникие кожаные шторы,отороченные ресницами.На глазах она остановилась подольше.Она ловила кайф.Забиралась в мельчайшие складочки у уголков глаз, заглядывала в те затемненные участки, из которых обычно текут слезы..красивые глаза,которые хотелось целовать. Худое лицо, тонкие губы,сложенные,будто для поцелуя – нежного цвета,иссиня-розового,как заря в холодное утро, впитавшая остатки уходящего тепла...Светотень за светотенью – и вот уже острые скулы, незаметно стекающие в острый контур подбородка…тонкие мочки аккуратных ушей,улиткой свернувшихся на голове…а за ухом – то замечательное место,что всегда хочется потрогать,что всегда заставляет ассоциировать человека с котенком – потому что котята любят,когда им чешут за ушком…слегка приподнятое, с короткими волосами на нем,и,наверное,теплое…дотронуться до завершения она не решалась..дорисовав это место,она плавно стала переливать графит,будто жидкий метал,в сладостно изогнутую шею, как ласку,прикосновение,идущее вниз,прерывают, дабы потомить сладострастие и растянуть удовольствие,и стала рисовать волосы.Это было сложно – сложно было изобазить шелк на бумаге – и она много времени потратила на эту часть,значительно подустав…правда,волосы были похожии не только на шелк..еще и на топленый шоколад – каштановые,блестящие,волнистые,в трогательной неповторимой беспорядочности разбросанные по подушке…она старательно рисовала каждый волосок,сплавляя их друг с другом,заново спутывала на листе бумаги…оторвавшись от листа и оглянув рисунок,она испытала просто-таки органическое желание замурчать,и впрямь сощурила глазки.Перед ней была не фотография.Перед ней был Тигр.
Она продолжала..на этот раз она все-таки решила доласкать шею…Это место на затылке,когда гладишь его,то сам физически ощущаешь чувства того,кого гладишь…там – тончайшая кожа, тысячи нервов,остренькие позвонки..а потом оно превращается в еле уловимый,более теплый,чем все окружающие ткани,желобок,идущий от спины и ниже…то что было ниже,было скрыто под одеялом,и от этого было еще приятней..руки…узловатые…как-то странно расслабленно-напряженные…чуть-чуть подернутые светлой порослью,рельефные и белые…а еще родинки,эти темные звездочки,неопознанные объекты на плоти…темно-коричневая родинка на плече и свтелая – на щеке,совсем-совсем близко к складке около рта – то ли от той,которая бывает от улыбок,то ли от другой…
Последним штрихом она точно обозначила стремительную линию точеного подбородка.Все светотени наложены,все зучат в симфонии единством,все линии источают божественную серебристо-серую красоту на шероховатом листе.
Она долго смотрела на рисунок.Потом на своего натурщика.Потом опять на рисунок.
Она была горда тем,как хорошо у нее получился потрет,и довольна тем,какой хороший натурщик ей попался – не дергается,не выпячивает что попало,да к тому же,и красивый…Действительно,сногсшибательно.
Она немного отошла от своей флегматичной тихой экзальтации и осознала,что тело перед ней,в ее постели – не просто невиданно красивый натурщик, а ее парень,ее Тигр – такой красивый,каким она его никогда не видела.Не замечала…
Она отложила лист в сторону.Она наклонилась к его лицу,обдавая горячи дыханием.Она прикоснулась к космически красивым губам.
И почувствовала холод.
Холодящее восхищение.
И ужас.
Помнишь отца,детка?
Он же ведь был художником,да? Он же ведь во всем находил прекрасное?Ага.
А помнишь,что с ним стало,дорогая? Нет?
Он лежал в черном лакированном гробу, невероятно красивый, а рубашка на нем была плотно застегнута, и галстук затянут.
Ты спросила тогда,зачем мертвым галстуки,но тебе никто не ответил.Тогда ты сама решила узнать,детка.Ты решила снять с папочки галстук.Помнишь,как завороженно ты смотрела на фиолетовую полоску на шее?На его недвигающиеся веки с длинными ресницами?На его белые узловатые руки?
Через 6 часов после смерти,утром.Суицид.А на полу опрокинутая табуретка и начатая записка.
А теперь Тигр.Он живой,малышка,не беспокойся.Живой на твоем гениальным рисунке. Но здесь,в миллиметрах от тебя,у него холодные губы и не двигающиеся веки.А ты не заметила его дыханья?Вернее,того,что он не дышит?Конечно,зачем,ты и при жизни не замечала н его дыхания,ни его слов,ни его глаз.
Но он любил Тебя.Смотри,он оставил для Тебя пиво.

Она судорожно схватила за плечи его и начала трясти.Долго,иссупленно,пока глаза не вспотели соленым потом.Потом скинула одеяло нашла там пузырек.Пустой.

Да,и Ты хотела подарить ему этот рисунок на день рожденья,о котором забыла.

С Днем Рожденья,Тигр!