Шорин Сергей был моей школьной проблемой.
В первом классе он мне нравился. Я как раз прочла у Андерсена сказку про братьев Гансов. И там был младший, что за словом в карман не лез, а из карманов, наоборот, грязь черпал. Этой антисоциальной позицией герой мне и полюбился. Так вот Сережа мне очень напоминал младшего брата: считался дурачком, но за ним «не ржавело».
Сережа же, видимо, в первом классе читал еще не так хорошо, и до сказки про меня не дошел. Посему никак на симпатию не реагировал. Зато через пару лет, когда мое ветреное внимание перекинулась на кого-то из другой героической истории, я ощутила себя объектом его внимания. Пристального. Он не давал мне проходу (дергал за косы, обзывал, закидывал снежками и стукал портфелем). Когда я проходила мимо его дома, он высовывался из окна и кричал слова любви. Я плакала от стыда и ходила за хлебом окружными дворами. Он выслеживал меня после школы, а в то время показать мальчику, где живешь – было аналогично сесть в лифт с маньяком. Поэтому мне приходилось полтора часа запутывать следы, пересаживаясь на автобусы и проходя все отделы ближайших магазинов. Я плутала и кляла превратности судьбы, поняв, что взаимность — штука редко совпадающая во времени.
Апофеозом стала зима в шестом классе. Когда мне почему-то очень надо было домой. А он все плелся за мной. И я боялась идти. В итоге, я рухнула от его удара портфелем в сугроб и разрыдалась: «ну что ты меня преследуешь! Ну что я тебе сделала! Отстань от меня!!!»
И как-то после этого вроде и поспокойней стало. Хотя легкое опасение к его персоне осталось: идя в магазин, я старалась заранее понять – не открыто ли его окно на пятом этаже…