Маленький мальчик деловито разбирает игрушечную машинку, стремясь удовлетворить детское любопытство. Вот уже колесики полетели в сторону, разобран руль, кузов. Прочь летят мелкие детали яркой игрушки. И пухлая ручка деловито крошит останки чьего-то труда. А мы? Мы ласково грозим ему пальчиком, выбрасываем исковерканные обломки и покупаем ему новую забаву. Вместо того, чтоб вместе с ним собрать, склеить, соединить. Наш малыш отрывает ножки у толстой зеленой гусеницы. А мы? Мы, брезгливо морщась, моем ему с мылом ручки и терпеливо объясняем, что не нужно брать с земли всякую гадость. Подрастает мальчуган. Он уже самозабвенно сгибает листочки какой-то книжки, запуская в небо бумажный самолетик. И мы любуемся на полет белой птицы и убираем изодранный томик подальше. А странички падают где-то в траву и пропадают в ней. Идет время. Юноша торопится на встречу с симпатичной подружкой. Он гордо несет ей роскошную охапку нежных ландышей, сорванных бестрепетной рукой в пригородном лесу. А мы? Мы хвалим его за проявленную смекалку и бережливость семейного бюджета. Да почему мы такие? В нас кем-то свыше заложена неистребимая тяга к разрушению. Сломать, свалить, уничтожать, раздавить. Разрушаем походя, не задумываясь. Красивый цветок – сорвать и унести домой; прекрасный портрет – росчерком черного маркера рождаются пышные усы и борода. Мы строим летящие в небо замки и тут же их разрушаем, возводя на пустыре стандартные коробки безликих жилищ. Мы вырубаем одуряюще пахнущие кусты жасмина и сажаем на пустом месте картошку. Мы жалеем пушистого котенка, жалобно мяукающего у нашего крыльца, и тут же пинком отбрасываем его в сторону, чтобы открыть массивные двери. А наша вечная тяга к саморазрушению? Не тела, нет. Чаще мы холим его и лелеем, посещая массажные кабинеты и косметические салоны. Мы разрушаем в себе все то доброе, вечное, светлое, что имело смелость поселиться в наших душах. Нежность и ласка? Прочь, вон из сердца. Робкий росточек привязанности и доверия? Уничтожить, не допустить. Доброта и сострадание? Нельзя, ни в коем случае. Искренность и честность? Да что вы, как можно…. И крушатся налево и направо чьи-то судьбы, ломаются жизни, умирают мечты. И толпы равнодушных роботов идут по безжизненному бетонному полю серой пустыни городов. В ответ на протянутую руку – холодный взгляд, на подставленное плечо друга – груз поувесистей, в распахнутую дверь - грязь и холод осенней непогоды. И не находя новых целей, мы тоскуем и впадаем в прострацию, чтобы с появлением нового творения или нового чувства чьей-то открытой и смелой души вновь ринуться в бой. Сокрушить, не позволить, успеть не дать. Бой с самим собой, схватку, заранее обреченную на провал, на проигрыш. Потому что не будет победы без созидательного труда, без сотворения и совершенствования вечного, доброго, светлого… прежде всего в самих себе.