Черногории небо и скалы,

криков чаек гортанных картечь,

Бока-Кóторской бухты опалы

и родная славянская речь.

 

И просодии братских наречий,

кириллической вязи уют

с языкóвой прародины млечной

нам Кирилл и Мефодий несут.

 

Как изменчивы в смене мгновений

очертанья и цвет облаков,

блики волн и зари оперенье,

свет и тени дремучих лесов...

 

Изумрудом, сапфиром и сталью

отливает морская вода.

С баснословных времён капитаны

В путь из Кóтора водят суда.

 

Силой мерились с бурей шальною.

Стран далёких ловя голоса,

для торговли, войны и разбоя

поднимали свои паруса.

 

Одолевших и рифы и мели,

приглашал их недаром царь Пётр,

чтоб в петрóпольской колыбели

вместе пестовать русский Балтфлот.

 

Бороздила лихие пучины

мореходов отважная рать.

Зримо явлена в каждом мужчине

древних воинов гордая стать.

 

И османы, столетья потратив,

не смогли покорить этот край.

Память свята, как русские братья

за Балканы пришли умирать.

 

Там под небом, в объятьях тумана –

в скалы врубленный монастырь.

Он в своей безмятежной нирване,

словно крест белоснежный, застыл.

 

То ли это туман, то ли Вечность,

где скользят, словно тени, легки,

исчезая во мгле бесконечной

человеческих душ мотыльки...

 

И лоза зеленеет на камне

возле кельи, где праведник жил,

и в ветвях её не иссякает

                       и пульсирует вечная жизнь.                                                                                                                                                                                                            Инна Ряховская