«В делах людей есть приливы и отливы».  Не помню автора. «Воспоминание - это единственный рай, из которого мы не можем быть изгнаны». Жан Поль Рихтер.
Могу ли я согласиться с последним суждением? Внезапно я понял, вспомнил, в чём загадка: отличие мира зазеркалья от мира по эту сторону черты. Там нет ветра, там нет парусов. Очень часто мы принимаем обжитые места за свои уже на следующее утро и внутри поселяется чувство ревности, если начинаем видеть в этих местах кого-то чужого. Зеркало не оставляет следов. Оно никогда не скажет, кто в нём оставлял след. Кто в него глядел лета, секунды назад. Оно безмолвно, равнодушно ко всему. Даже когда возникает угроза его уничтожения. Но зеркала разные. Луна отражает свет солнца. Лица - зеркала настроений. Мысль, обогнув кого-то, отражается, исказившись, в чьей-то слезе. Луч далёкой звезды или галактики, прежде чем достичь сетчатки глаза, многократно изгибается такими же звездами, галактиками, встретившимися на пути, искажая информацию, которую он должен донести. Мне снятся сны, эротические сны. Там много неконтролируемых предметных желаний. Они искажают мои чувства. Вселенная вовне и внутри меня – королевство кривых зеркал. Я осознал свою проблему. Я вижу и понимаю красоту образов, предпочитая её лицезреть издалека, как пространство доносит до меня её суть. Но мне страшна мысль оторванности от красоты другой. Мегалополис позволяет затеряться и забыть о своих основных комплексах. Но зеркало о них напоминает. Нельзя сказать, что мой выбор был неверный. Здесь нельзя говорить ни о какой другой цели, кроме погружения в неизвестности. (Как это может быть охарактеризовано человеком). Мой интеграл остался неопределённым и уравнение с двумя неизвестными осталось отмечено звёздочкой. Я ненавижу новый год, ненавижу свой день рождения. Они рисуют над моей системой больше и больше звёзд. Я не успеваю их ретушировать. Ненавижу зиму. Ненавижу зиму. Ненавижу зиму. Как давно я не играл в шахматы с сестрой. «Почему». В этом мире всё определяется глаголом. «Почему». Здесь мир лишь одних действий. «Почему». Обязательно нужно искать кого-то, чтобы оттолкнуться. «Почему». Король должен обязательно делать ход, если где-то на другой половине поля есть пешка. «Почему». Обязательно настанет момент, когда тебе придётся «…». Надежда растянуть момент на целую вечность. Если у тебя нет tobacco, ты рискуешь навсегда застрять меж миров. Узреть реальность, отражающую событие случившееся не сейчас. Испытать дежавю. Только в чём комплементарность нуклеотида жизни? Быть может сон и есть белок полимераз. Я поссорился с числами. Мой интеграл не определён. Чёрт возьми. Как может такое быть. Морозный воздух, ясное небо и нет россыпи звёзд. Никогда не думал, что на планете есть такие места. Хм. Я же видел картину Парижа в огне вид с околоземной орбиты, следовало догадаться об их существовании. Между мной и небом пелена, оранжевая гуашь мегалополиса. Я думал здесь ближе Умка водит кругами Большую медведицу. Умка в тумане. Хм… Чёрт возьми. Моя бессознательность опустилась до подобной писанины. Зачем мне этот дневник, если даже здесь нет возможностей для донесения чувств, ощущений. Но эта проблема порождает вопрос: - «до кого». Людям со мной тяжело. Я часто забываю о маске. Могу глядеть на ситуацию улыбаясь, при этом забывая, о маске. У людей не принято допускать подобные ошибки. Им тяжело со мной в общении. Для меня проще сказать, - не знаю, - чем рассказать мысль. Зачем выражать эмоции, если в действительности они не согласуются с твоим мироощущением в настоящий момент. Мир человеческий – мир лицемеров, где у каждого под, над лицом маска. С детства мечтал побывать на венецианском карнавале. То из немногочисленных времён, когда можно лицезреть на лицах откровенность. У человека одно лицо, одна «маска» откровенности. Меня завораживает театр Но, верно, по этой причине. Цвет настроения всегда один, меняется лишь его оттенок. Очень часто, пробуждаясь ото сна, я сожалею, что не умер. Очень часто засыпаю с мыслью о непробуждении. Быть может именно тогда, когда ты во сне, застывают мысли хоть мозг и активен. Кусто доказал - игуана может больше полутора часов находиться под водой, замедляя ход биения сердца. Я же не могу выскрести из себя возможности. Все инструменты поглощаются чёрной дырой. Мой почерк никогда не сохранялся даже на четверти страницы; мои пальцы никогда не могут успокоиться, они всё время что-то ищут; человек проживает жизнь, коллекционируя шрамы; память застревает в нейронах. Лишь во сне можно увидеть свою реальность. Без памяти, без маски, какую держит перед собой мир по эту сторону черты. Настоящий – находится там. В отражении, где нет ветра и нет парусов. За зеркалом сна. Если разобьётся зеркало – не значит, что исчезнет отражение. Ты – человек, его не осознаёшь, потому как пара камер-обскура не содержит щелей, в которые могут проникнуть ветра, другие; ветра воспоминаний, веющие в настоящее. Ветра зазеркалья. Неопределённый интеграл для меня так и остался неопределённым. Ненавижу дневник. Он – опечатка. Он – преграда - маска без тех щелей; маска, за которой мне не видно реальности. Неопределённый вид мысли отражается в зеркале. Не найти, не изобрести отражатель, который покажет чёрную дыру внутри. В таком случае, зачем ждать? зря тратить время. Оставлять впустую следы на листах. В них нет смысла – всё это лишь воплощение прихоти и похоти сущности человека; сознательной натуры. Человек даже не помнит, что дитя звёзд. Он прячется от них. Свет далёкой звезды затмевает солнце. Но я видел, как мне улыбалось солнце в зеркале-планете. Я видел без искажающих линз своей парой камер-обскура солнце и планету рядом. И я забыл об этом. Помнить - не значит вспоминать, значит идти дальше, оставляя позади открытые islands. Я видел знаки, но моё никчёмное существо осталось на них. Забросило себя на эти острова. Потому что не затыкало уши, когда пели сирены. «Сирена, сирена, сирена. Я море и волны, и пена. Я сон печальный морякам и свет неверный маякам». Где же дельфины? Я их всегда не видел. Чёрт возьми, помимо глаз и ушей, есть ещё и пальцы; есть кожа, есть нити воображения, рисующие радугу в зазеркалье.