Все меньше хочется говорить. Я и не говорю. Иногда, когда меня зовут, могу ответить. Отвечаю все реже и реже. Мне не лень, я не могу. Слова даются мне с трудом. Каждое слово – капля. Я – вода. Через слова я вытекаю. Скоро от меня ничего не останется. Хочу себя сберечь. Я не слышу, когда мне что-то говорят. Я не замечаю автомобили, вскрики радио, всхлипы телевизора. Остался шепот дождя. Лучи солнца, касаясь чего-то, -- поскрипывают и немножко кряхтят, когда лучи дотрагиваются до острых углов – им больно. Слышно, как шепчет под землей песок, и как кричит бабочка.

-- Ты посмотри, во что она превратилась: молчит, ничего не ест, ходит как самолет. Сумасшедшая. Ляжет на асфальт, прижмется к нему ухом и слушает. Может пролежать так час, два, день. Соседи от нас шарахаются, как от прокаженных. Я ее в чувство пыталась привести, и трясла, и била ее, и разговаривала с ней честно и откровенно – бесполезно, все коту под хвост. Стоит и смотрит так, как смотрят на перевернувшуюся кверху брюхом букашку, -- вы посмотрите, как забавно она перебирает лапками в воздухе. Смотрит и улыбается. Водоросля ненормальная. Ей дерево, и то, кажется, ближе, чем ты или я. С этим надо что-то делать. В психушку ей надо. Давай, может, к врачу ее?
-- Марта, а что я могу сделать? А? Она меня не замечает так же, как и тебя. И к тому же, когда я на нее смотрю, у меня мурашки по коже бегают. Слушай, мне иногда кажется, что она не человек. Ее инопланетяне подбросили. Агент. Разузнать все, разведать, а чтоб никто ни о чем не догадался, -- замаскировали под человеческого детеныша. А?
-- о, Господи! Только послушать, что он говорит. Неудивительно, что она такая. Теперь все ясно: тяжелое детство, смерть матери, отец – идиот.
-- Как ты со мной разговариваешь?!

Уйти. Надо бы. Им неприятно, что я здесь. Можно. Только как? Наружу меня с недавних пор не выпускают Лежу, смотрю в потолок. Тошнит. На окнах решетка. Ключей нет.

Нашла ключи. В записке написала: "Ушла". Иду. Снег. Мне не холодно. Босиком. Рядом идет пес. Прижимается к коленям. Спрашивает меня: "Куда идешь?". Я ему – на юг. Там тепло. На юге всегда тепло. – Зачем тебе юг?. – Я ищу море. Бабочка, которая сгорела у меня в руках, говорила про море. – Моря здесь нет. – Я его ищу. – Ухожу, когда найдешь море, вернусь. Теперь я одна.

Вот оно, море. Нашла. В глинистом обрыве вырыла себе маленькую нору. Со мной поселились мохноногие. Ночью они меня греют своими шкурками. Они маленькие, но их много. Море. Замерзшее.

Пес не придет. Он умер. Я знаю. Его сбила машина, я видела. Я тогда обернулась.

Сухая кожа. Облизываю соленые губы. Совсем не холодно. Иду по кромке льда у берега. До воды. Ныряю. В норе меня согревают мохноногие, но мне совсем не холодно.

Приходил кто-то. Мохноногие отогнали. Кажется, это были те.

Мне пора. Скоро закроют. Мне там будет хорошо без всех. Мохноногие обещали помочь.