Время быть сильным,
Да силу не тратить.
Время быть вольным,
Да вволю терпеть.

От лютой метели
Я укрыл твое тело
В белом просторном шатре из объятий.
Минуты летели
И время свистело,
Ни духом, ни сном не касаясь проклятий.

Над нами плясали
Секиры и сабли,
И падали головы в мутные реки.
А мы зависали
Под сводом сусальным
И звезды бросали нам блики на веки.

Все чинно, все гладко,
Мой плащ, как палатка
И стекла затеплены тканью шинельной.
И семя по лавкам,
И туго и плавно
Ветра заплетают мотив колыбельный:

Спи, идет война.
Спи, идет война.
Спи, пока идет война.

Но я просыпаюсь,
Я в путь собираюсь,
Меня не удержишь ни мхом, ни травою.
Проснувшимся - горе,
И, может быть, вскоре
Я стану бессмертным, - ты станешь вдовою.

Плетут экипажи
Дорожные пряжи -
Сквозь черные сопки, сквозь рваные льдины,
За горние кряжи,
За братские пляжи,
Где воин и ворон - навек побратимы.

Там люди и птицы,
Устав суетиться,
Расправив кольчугу и сняв оперенье,
В крахмальной поддевке,
Как мухи-поденки,
Все ждут после бани с судьбой примирения...

Плачь, Ярославна, но только не громко.
Пой, Ярославна, в степи над обрывом.
Видишь, по небу блокадная кромка -
Бронзовый купол с пурпурным разрывом.

Плачь, Ярославна, но только не громко.
Видишь, по небу, где месяц печаткой,
Голубь почтовый несет похоронку -
Банный листок с роковой опечаткой.

За страх и за разум
Всех скопом, всех разом -
Чтоб легче писать поминальные списки.
Тревога отстала
И снега не стало,
Лишь зреют подсолнухи, как обелиски.

Их зерна - как буквы,
Как иглы, как угли,
Но тянутся к свету подстрочники смерти.
И почкой набухшей
Дымится на кухне
Постскриптум любви в треугольном конверте.

Спи, идет война.
Спи, идет война.
Спи, идет война.
Спи, пока идет

Время быть сильным,
Да силу не тратить.
Время быть вольным,
Да вволю терпеть.





Противостояние


Причеши меня против шерсти,
Обыграй меня против правил,
Разбуди меня ровно в шесть и
Окуни меня в острый гравий.

Проведи меня против ветра,
Против воздуха и теченья,
Чтобы в радиусе пол метра
Мир утратил свое значенье.

Сделай мне укол против боли,
Чтобы я и душой и телом
Был свободен в своей неволе,
Ограниченный беспределом.

Противостояние,
Противодвижение,
Как бы расстояние
Минус продвижение.

Нарисуй меня против света,
Заколдуй меня против сглаза,
Не давай ни на что ответа,
Ни согласия, ни отказа.

Осчастливь меня против воли,
Обнадежь меня против правды,
Сделай мне укол против боли,
А потом налей мне отравы.

Противостояние,
Противодвижение,
Как бы расстояние
Минус продвижение.

Мы бросили жребий,
Мы сделали выбор,
Кто был в гордом небе
Орлом, тот и выпал,
Кто был тертой решкой,
Тот истерся и стаял,
И птицам не мешкая
Cети расставил.
Я пуповину свою обрываю,
Я думал, что сгинул,
Но вновь возникаю
Из пепла из пыли,
Из спермы из праны,
Кухонные были,
Кривые экраны.

Я видел в них рождение нового мифа.
Я видел рождение нового мифа.
Я вижу рождение нового мифа.

Крещеные суки
Мы терпим осаду,
Но черные суки
Обходят нас заду,
Стреляют нам в спину,
Поджигают нам перья,
Я может быть сгину
За зря но поверь я
Уже вынимаю
Боль сердца из клетки
И боль принимаю
Зажатую в слепки
Нетленного света
Зачатого словом
И дальше по снегу
Покоем сосновым.

Мы продолжаемся, мы приближаемся,
Мы погружаемся, вот глубина,
И вот мы продвигаемся, не отвлекаемся,
Мы откликаемся на имена Богов.

Проведи меня мимо смысла,
Пронеси меня мимо цели,
По плечам меня коромыслом,
Нет надежнее панацеи.

Сделай мне укол против боли.
Чтобы я позабыв беспечность,
Стал свободен в своей неволе,
Замурованный в бесконечность.

Вроде бы стояние,
Вроде бы движение,
Как бы расстояние
Минус продвижение.

Дети Лилит


Под черным мостом, где сплетаются главные нити,
Где рыбы священные пахнут от страха и злости,
Там встретились ангел-мздаимец и демон-хранитель,
Чтоб вечером, после суда, поиграть в чьи-то
кости.

Поставили на кон какую-то душу и круто
Судьбу замесили в ознобе морского азарта.
И в чётком чаду не жалея ни брата, ни брута,
Под пот Абсолюта - икра и дробленая карта.

Пошла игра здесь,
Пошла игра там,
Пошел блюзом дым,
Пошла кожей дрожь...
Четырнадцать вето на семьдесят бед!
Но я сам по себе,
Я самба себе,
Не трожь!..

Портреты стерпевших и влажность, как в камере
пыток.
И каждый был прав, подвизаясь на собственной
ниве.
Но демон тогда проиграл и рога и копыта,
А ангел хитрил - и остался при крыльях и нимбе.

Мангустово ложе в змеиных протравленных блёстках
-
Сменившим купейность перин на плацкартные маты...
Я сам в этот миг прозябал на зыбучих подмостках
И видел в лубочных березках живые стигматы.

Пошла игра тут,
Пошла игра там,
Пошел блюзом дым,
Пошла кожей дрожь...
Четырнадцать вето на семьдесят бед!
Но я сам по себе,
Я самба себе,
Не трожь!..

Не трожь меня, небо!
Не трожь меня, яма!
Под гроздьями гнева
На острове Ява,
Я видел из чрева
Заплечного хлама,
Как книжная Ева
Листает Адама...

Я понял, что я - отпрыск Лилит.
И, знаешь, это болит.

Что знают о жизни два этих бессмертных животных!
Что помнят они о расплавленных трением душах?
Что могут прочесть в своих жалких скупых
подноготных?..
В подвалах их рвотных и в мягких надснежных
баклушах.

У входа в чистилище - жирно и пахнет озоном.
В подробностях жизнь, значит, смерть - это смерть
каждой буквы!
Кипящий бульон из меня называя "музоном",
"Зачем ты поешь?" - ухмылялись мне чертовы куклы.
-

"Одной ногой здесь,
Одной ногой там,
Одним блюзов в раж,
Другим блюзом в ложь!"
Четырнадцать веток
На дереве бед.
Но я сам по себе,
Я самба себе,
Не трожь!..

Не трожь меня, темень,
Не трожь, свет закона!
Я вышел из дела
Под хруст рубикона.
Из бледного тела,
Из смуглого лона,
Из водораздела
Адама Кадмона...

Мы, видимо, - дети Лилит.
И, знаешь, это болит...