В колонках играет - Чиж и К. На двоих
Настроение сейчас - грустно

Может быть, песня Чижа, исполненная на дрянной расстроенной гитаре дурным голосом в вагоне электрички…Может, прочитанное на ли.ру сегодняшним утром…В общем, сейчас я впала в мечтательно-сениментальное настроение, располагающее к воспоминаниям.
Когда я училась в первом институте, то имела неосторожность влюбиться в парня…История весьма заурядная. Кто же не влюблялся в парней в столь юном возрасте? Если уж такие глупости случаются с людьми гораздо более зрелых лет…
Дальнейшее развитие событий могло пойти по нескольким сценариям, в той или иной степени знакомым всем без исключения молодым людям, и поэтому не стоящим особого внимания…Я расскажу о любви домашней девочки.
Я росла в атмосфере «нельзя»: нельзя поздно возвращаться домой, нельзя иметь вредные привычки, нельзя встречаться с мальчиками, - и тому подобная ерунда. Я не раз, даже уже повзрослев и начав зарабатывать на жизнь, слышала от матери, что если бы было можно, она посадила бы меня под стеклянный колпак и никуда бы меня от себя не отпускала, сдувая пылинки. К счастью, это было невозможно, и взросление происходило, хоть и в несколько замедленном темпе…Похоже, что подростковый период у меня только начался :): Да, я немного отвлеклась.
Я совершенно не была подготовлена к общению с противоположным полом. В школе это общение сводилось чаще всего к отбиванию атак решивших поразвлечься одноклассников. К счастью, школьные забавы нашего времени по жестокости не шли дальше того, чтобы покидаться камнями, пообзывать разными нехорошими словами, плюнуть в лицо или куда попадет (после того, как мне удалось поймать одного из своих мучителей, хорошенько оттрепать его и довести до слез, со мной предпочитали «общаться» на расстоянии) – тоже не очень приятно, но не смертельно.
И вот… Как показать парню, что он мне вовсе не безразличен, что я буду не против?..
Впрочем, мои мысли были вполне невинны, и предложить я могла только большую и чистую любовь без сеновала, с бракосочетанием после первых поцелуев (что сделаешь, тогда еще мне было «нельзя»).
Если я встречалась с объектом своей влюбленности, то вела себя как собака, преданно глядящая в глаза своему хозяину и готовая по команде принести апорт, даже если бы за палочкой пришлось нырять на трехметровую глубину. Чувствовал ли он что-нибудь по отношению ко мне? Для меня было главным, что он меня не прогонял, и говорил со мной, не цедя слова сквозь зубы. Не гладил по голове, но и не бил.
Он стал мужем моей подруги, причем нашли они друг друга исключительно благодаря не хотевшей считаться лабе по высшей математике: он был призван в комнату вместе со своим другом (они все жили в общаге на Новоизмайловском), едва стало понятно, что Машка такой же спец в этом предмете, как и я. И отношения между ними стали развиваться именно с того мозгового штурма, длившегося почти до поздней ночи, так как лабу мне было нужно сдать еще вчера. Поженились они летом у него на родине, в Магадане, перед четвертым курсом.
Я не наложила на себя руки, просто некоторое время рыдала на плече другой своей подруги, еще более несчастной, чем я. Потом была смерть его отца и суматошные проводы в аэропорт, приезд Капки в тот же день (ее отчислили с третьего курса к тому времени, она приехала в Питер погостить и по старой памяти остановилась в знакомой общаге) и мое непонимание, а куда же я попала: на праздник, или поминки, - когда примчалась после лекций в общагу (не знаю, зачем я это сделала)…И его слова, когда мы стали собираться в Пулково, что он хочет остаться один (как же он мог остаться один, если его провожали Машка и Шуня?). Я снова рыдала, теперь утешала меня Капка.
А потом еще был забавный случай. На последнем семестре я вдруг задалась вопросом о смысле жизни…И чуть не съехала с катушек от бессонницы и заботы родителя, который считал своим долгом проверять, а все ли со мной в порядке как раз во времямоих героических попыток заснуть. Я спряталась в комнате Влада и Машки, поняв, что в родительском доме мне отоспаться все равно не дадут.
На выделенном мне кресле-кровати я провела беспокойную ночь, но все же чуть-чуть подремала, а наутро отправилась в родительский дом, чтобы вылететь оттуда пулей, и искать пристанище в доме следующей жертвы своей влюбленности. Свято место пусто не бывает, и я переключила свои чувства к тому времени на другого молодого человека.
И тут мне не повезло…Не то чтобы он нашел счастье с другой моей подругой. Просто ему моя любовь была по какой-то причине не нужна, и он не дал мне наделать глупостей. Я вообразила себя Татьяной Лариной и написала ему письмо, но брать его он отказался. Правда, и как Онегин себя тоже не повел…Спасибо ему за это.
На этом повесть о моей студенческой любви заканчивается, впрочем, как и студенческие годы.
Дальше все было буднично и неинтересно. После двадцати пяти мне вдруг стало все можно, и даже желательно…Только вот я так и не научилась выражать свои чувства, да и выражать их было особенно некому. Те, кто находился, были не те, и я очень скоро это понимала, а поняв, переставала общаться. А кто были «те» - те не видели во мне то, что видела в них я. А заставить на себя посмотреть так, как нужно, увидеть в себе то, что нужно, не под силу домашней девочке.