Почти все мы звери. Животные. Трудно представить
01-07-2004 20:08
к комментариям - к полной версии
- понравилось!
Почти все мы звери. Животные. Трудно представить себе боль другого человека, трудно его понять. Гораздо проще забыть, отвести взгляд, подумать о чём-то приятном.
А подумать об участи больного котёнка посредь тротуара...
Никого не обвиняю.
Я сам такой-же.
Пока что.
Пока жив.
LI 3.9.25
вверх^
к полной версии
понравилось!
в evernote
Почти все мы звери. Животные. Трудно представить себе боль другого человека, трудно его понять. Гораздо проще забыть, отвести взгляд, подумать о чём-то приятном.
А подумать об участи больного котёнка посредь тротуара...
Никого не обвиняю.
Я сам такой-же.
Пока что.
Пока жив.
Комментарии (14):
Нет, представить себе боль другого человека не трудно... Иногда бывает трудно ему при этом помочь чем-либо, кроме безмолвного сострадания, и вот тогда особенно тяжело...
Страховочная система.
«Страховочная система есть комплекс мер и технических средств, призванных резко повысить безопасность горновосхождения. Основой страховочной системы являются в первую очередь люди, “натасканные” технически, физически и морально на спасение погибающего человека». (Запись в моей тетради по курсу “Безопасность в горах”).
Я помню свою первую страховочную систему.
Мне четырнадцать лет и я в группе новичков стою под учебной скалой в альпклубе.
- Вот этот узел называется «булинь», - инструктор легко вяжет из одного куска веревки вокруг моей груди петлю с плечевыми лямками. – Запомните, салаги! Вы должны уметь вязать этот узел на случай, если у вас не окажется под рукой верхней или нижней части личной страховой системы. Уметь вязать одной рукой, для себя, для пострадавшего, при любой погоде.
Потом мы сидим в классе. Тут тепло и после холодной скалы от этого тепла, запаха горного снаряжения и лыжной смазки, сознание уплывает в сон. Временами в голове проясняется, и тогда слова врываются в мозг и пишутся как на пластинку:
- Основой страховочной системы являются, в первую очередь, люди, “натасканные” технически, физически и морально на спасение погибающего человека…
***
Альплагерь Дигора и снова тренировочные скалы.
Мы стоим с Серегой на узкой скальной полке, а под нами ревет бешеная осетинская река. Серега - номер второй в скальной связке и стоит на страховке. Он изящен в этот момент. Развернувшись ко мне вполоборота и небрежно опершись на скалу, он, не менее небрежно, держит конец выдаваемой страховочной веревки. Другой конец уходит за скальный уступ, через гирлянду карабинов в крюках. Там, за уступом, раскорячившись руками и ногами в скальные зацепы, бьет очередной крюк первый номер скальной связки. Веревка сама постепенно уходит из бухты вслед за ним, но мы не видим этого. Мы разговариваем ни о чем, и этот разговор вдруг прерывает мат.
Мат заглушен выстрелами реки на порогах, но явно, отчетливо слышен и обращен к нам. Я вяжу схватывающий и быстро ухожу за скальный уступ. В самой стремнине реки болтается жалкая фигурка на веревке, еле удерживающаяся в страшной воде за сглаженный ледником валун. Я кричу Сереге и он, враз посерев лицом, начинает выбирать веревку вместе с болтающимся на ее конце мокрым, еле живым человеком.
На разборе дня инструктор кричит нам в лицо что-то неприятное… Я стою перед ним: все плывет перед глазами от этих слов, и в мозгу свербит только одно : “Основой страховочной системы являются в первую очередь люди, “натасканные” технически, физически и морально на спасение погибающего человека…”
***
Сознание возвращалось медленно. Слух вернулся первым, и внезапно в мозг ворвались резкие звуки автоматных очередей и разрывов мелкокалиберных мин. Я лежал на спине, раскинув руки, и видел синее мирное небо. По небу плыли облака.
Попробовал сесть. Но не смог. Тело ниже груди не ощущалось. Совсем! Работали только руки и шея. Фонтанчики крошки, выбиваемые пулями из глинистой земли, секут лицо. Я чудом переворачиваюсь на живот. Огонь очень плотный, и кажется, что все, что визжит вокруг, это - по мне. Поднимаю глаза к насыпи дороги, на которой чадящим дымом горит БМП. За возвышением, лежат три бойца и стреляют через дорогу в направлении сада.
Пальцы моих рук сжимаются и пытаются подтянуть вперед непослушное тело. Ногти ломаются об сухую землю, но, тем не менее, не передвигаюсь ни на миллиметр вперед.
Нож! Тяну нож с лямки разгрузочного жилета. Он плохо входит в эту проклятую, обожженную солнцем и вылизанную ветрами почву. И все же ползу. Ползу по сантиметру, и каждый из них повышает и повышает мои шансы на жизнь. Ползу туда, под насыпь, где нет жужжащей вокруг смерти.
Один из бойцов оглядывается. Наверное, он видит мои глаза, чувствует, как я хочу жить. Я больше чувствую, чем вижу его бросок от спасительной насыпи ко мне.
Две руки, побелевшие в костяшках от напряжения, цепляются за лямки жилета. И соединяют меня своими руками с жизнью. Поднимая голову, вижу его глаза, слышу его хриплое дыхание. В этот момент уплывающее сознание услужливо вытаскивает из памяти слова: «Основой страховочной системы являются в первую очередь люди, “натасканные” технически, физически и морально на спасение погибающего человека…»
***
Через несколько месяцев сижу на площадке среди трупов и невыносимой вони, зажав ладонями гудящую голову. Прихожу в себя от мимолетного импульса, выкинувшего меня навстречу автоматным и пулеметным очередям и позволившего выйти из этой передряги живым. Секунды боя для меня вечность, но вслед за мной на площадку врываются ребята. Все кончено. Этим импульсом подарил им и себе жизнь. Они смеются и хлопают меня по тяжелой каске. Голова гудит, и сквозь гул пробиваются знакомые слова: «Основой страховочной системы являются в первую очередь люди, “натасканные” технически, физически и морально на спасение погибающего человека…»
***
При перестройке обнищали все. Но не ходить в горы мы не можем. Альпинистское снаряжение стоит дорого, и позволить купить себе нормальные веревки практически не возможно. Покупаем парашютную стропу, сшиваем ее пятью кусками по десять метров каждый. Получаем прочные и крепкие веревки в пятьдесят метров длиной.
Но случился на восхождении срыв. Веревка не выдерживает в месте сшива и один из нас летит вниз почти километр по крутому ледовому склону. До самой темноты следующего дня ищем его по трещинам и, наконец, находим.
На него страшно смотреть. Открытые переломы ключиц, рук и ног. Человек, как мешок костей, зажат в трещине. Его судьба – умереть от переохлаждения через пару часов или от потери крови. Вырубаем его ножами, даем пить спирт. Через час осторожно тащим его вниз на импровизированных носилках из ледорубов и рюкзаков. Полночи по горной тропе несем пострадавшего к площадке, где нас ждет вертолет. Грузим. В свете фонаря он улыбается помертвелыми губами:
– Спасибо, мужики…
Я смотрю на пропадающие в ночном небе мигающие огоньки. Ветер гонит прочь с лица пот и усталость, гудит в вершинах и у меня в ушах. Сквозь гул слышу слова: «Основой страховочной системы являются в первую очередь люди, “натасканные” технически, физически и морально на спасение погибающего человека…»
***
Женский плачущий голос в телефонной трубке:
– Привет, Татарин! Вчера привезли Толика из Чечни. Две пули в живот. Мне не к кому обратиться. Денег нет, боевые и страховку еще не выплатили….
Я стоял оглушенный, держа трубку в опущенной руке. Толик – это тот, кто подарил мне жизнь на пыльной таджикской дороге. Помню его глаза, его дыхание и бросок ко мне.
Утром отправляю денежный перевод. В висках стучит: «Основой страховочной системы являются в первую очередь люди, “натасканные” технически, физически и морально на спасение погибающего человека…»
***
- Сынок, внучки у меня! – обращается ко мне около магазина женщина в потертом, старом пальто.
Я принципиально не подаю нищим, считая побирушничество криминальным бизнесом. Отпихнув протянутую руку, говорю:
– Достали уже…
Женщина вдруг села на серый асфальт и заплакала. Заплакала отчаянно, горестно, страшно. Вокруг равнодушно шли люди, и в этом людском потоке и я, и она выглядели необитаемым островом. Я присел рядом, пытаясь помочь женщине подняться, сердясь на нее и себя, поставленного в нелепое положение. Она плакала навзрыд, и в всхлипах я чудом расслышал:
– Зять погиб…. дочка - сука…..сбежала….двое внуков…
Поставил на ноги и, все еще сомневаясь в услышанном, весь полный скептицизма, сказал:
- Ну, пойдем, бабка, продуктов купим что - ли.
Она поплелась за мной в супермаркет, всхлипывая и пошатываясь.
Стандартный набор: молоко, сосиски, картошка, хлеб, творог не стоил дорого.
Все так же полный скепсиса и цинизма, я шагнул за ней в вонючий подъезд коммуналки. Распахнувшаяся дверь квартиры украла у меня часть души. Что может быть страшнее голодных детских глаз?!
А через час при тусклом верхнем свете я сидел напротив детских мордашек, перемазанных картошкой и молоком. Что я испытывал при этом, спросите вы? В ушах стучало…
А впрочем, через год, мне открыла дверь в эту же коммунальную квартиру совсем другая женщина, которую год назад я назвал бабкой. В ярком свете настольной лампы делал уроки повзрослевший Ванюшка, а четырехгодовалая Танечка на диванчике смотрела картинки в старой детской книжке.
- Ванечка на одни пятерки учиться! – сказала доверительно женщина.
Я поставил около двери новенький скейт и вышел на всё такую же вонючую лестницу. Она оканчивалась проемом освещенной солнцем двери. Задрал лицо вверх, в четырехугольник зажатого двором, чистого неба без облаков и погнал сквозь сжатые зубы в легкие радостный, пьянящий, весенний воздух. От избытка кислорода в голове застучало, и знакомые слова были произнесены сквозь сжатые губы: «Основой страховочной системы являются в первую очередь люди, “натасканные” технически, физически и морально на спасение погибающего человека…»
© Copyright Игорь Негорюй.
г. Ростов-на-Дону
24.03.2004
«Страховочная система есть комплекс мер и технических средств, призванных резко повысить безопасность горновосхождения. Основой страховочной системы являются в первую очередь люди, “натасканные” технически, физически и морально на спасение погибающего человека». (Запись в моей тетради по курсу “Безопасность в горах”).
Я помню свою первую страховочную систему.
Мне четырнадцать лет и я в группе новичков стою под учебной скалой в альпклубе.
- Вот этот узел называется «булинь», - инструктор легко вяжет из одного куска веревки вокруг моей груди петлю с плечевыми лямками. – Запомните, салаги! Вы должны уметь вязать этот узел на случай, если у вас не окажется под рукой верхней или нижней части личной страховой системы. Уметь вязать одной рукой, для себя, для пострадавшего, при любой погоде.
Потом мы сидим в классе. Тут тепло и после холодной скалы от этого тепла, запаха горного снаряжения и лыжной смазки, сознание уплывает в сон. Временами в голове проясняется, и тогда слова врываются в мозг и пишутся как на пластинку:
- Основой страховочной системы являются, в первую очередь, люди, “натасканные” технически, физически и морально на спасение погибающего человека…
***
Альплагерь Дигора и снова тренировочные скалы.
Мы стоим с Серегой на узкой скальной полке, а под нами ревет бешеная осетинская река. Серега - номер второй в скальной связке и стоит на страховке. Он изящен в этот момент. Развернувшись ко мне вполоборота и небрежно опершись на скалу, он, не менее небрежно, держит конец выдаваемой страховочной веревки. Другой конец уходит за скальный уступ, через гирлянду карабинов в крюках. Там, за уступом, раскорячившись руками и ногами в скальные зацепы, бьет очередной крюк первый номер скальной связки. Веревка сама постепенно уходит из бухты вслед за ним, но мы не видим этого. Мы разговариваем ни о чем, и этот разговор вдруг прерывает мат.
Мат заглушен выстрелами реки на порогах, но явно, отчетливо слышен и обращен к нам. Я вяжу схватывающий и быстро ухожу за скальный уступ. В самой стремнине реки болтается жалкая фигурка на веревке, еле удерживающаяся в страшной воде за сглаженный ледником валун. Я кричу Сереге и он, враз посерев лицом, начинает выбирать веревку вместе с болтающимся на ее конце мокрым, еле живым человеком.
На разборе дня инструктор кричит нам в лицо что-то неприятное… Я стою перед ним: все плывет перед глазами от этих слов, и в мозгу свербит только одно : “Основой страховочной системы являются в первую очередь люди, “натасканные” технически, физически и морально на спасение погибающего человека…”
***
Сознание возвращалось медленно. Слух вернулся первым, и внезапно в мозг ворвались резкие звуки автоматных очередей и разрывов мелкокалиберных мин. Я лежал на спине, раскинув руки, и видел синее мирное небо. По небу плыли облака.
Попробовал сесть. Но не смог. Тело ниже груди не ощущалось. Совсем! Работали только руки и шея. Фонтанчики крошки, выбиваемые пулями из глинистой земли, секут лицо. Я чудом переворачиваюсь на живот. Огонь очень плотный, и кажется, что все, что визжит вокруг, это - по мне. Поднимаю глаза к насыпи дороги, на которой чадящим дымом горит БМП. За возвышением, лежат три бойца и стреляют через дорогу в направлении сада.
Пальцы моих рук сжимаются и пытаются подтянуть вперед непослушное тело. Ногти ломаются об сухую землю, но, тем не менее, не передвигаюсь ни на миллиметр вперед.
Нож! Тяну нож с лямки разгрузочного жилета. Он плохо входит в эту проклятую, обожженную солнцем и вылизанную ветрами почву. И все же ползу. Ползу по сантиметру, и каждый из них повышает и повышает мои шансы на жизнь. Ползу туда, под насыпь, где нет жужжащей вокруг смерти.
Один из бойцов оглядывается. Наверное, он видит мои глаза, чувствует, как я хочу жить. Я больше чувствую, чем вижу его бросок от спасительной насыпи ко мне.
Две руки, побелевшие в костяшках от напряжения, цепляются за лямки жилета. И соединяют меня своими руками с жизнью. Поднимая голову, вижу его глаза, слышу его хриплое дыхание. В этот момент уплывающее сознание услужливо вытаскивает из памяти слова: «Основой страховочной системы являются в первую очередь люди, “натасканные” технически, физически и морально на спасение погибающего человека…»
***
Через несколько месяцев сижу на площадке среди трупов и невыносимой вони, зажав ладонями гудящую голову. Прихожу в себя от мимолетного импульса, выкинувшего меня навстречу автоматным и пулеметным очередям и позволившего выйти из этой передряги живым. Секунды боя для меня вечность, но вслед за мной на площадку врываются ребята. Все кончено. Этим импульсом подарил им и себе жизнь. Они смеются и хлопают меня по тяжелой каске. Голова гудит, и сквозь гул пробиваются знакомые слова: «Основой страховочной системы являются в первую очередь люди, “натасканные” технически, физически и морально на спасение погибающего человека…»
***
При перестройке обнищали все. Но не ходить в горы мы не можем. Альпинистское снаряжение стоит дорого, и позволить купить себе нормальные веревки практически не возможно. Покупаем парашютную стропу, сшиваем ее пятью кусками по десять метров каждый. Получаем прочные и крепкие веревки в пятьдесят метров длиной.
Но случился на восхождении срыв. Веревка не выдерживает в месте сшива и один из нас летит вниз почти километр по крутому ледовому склону. До самой темноты следующего дня ищем его по трещинам и, наконец, находим.
На него страшно смотреть. Открытые переломы ключиц, рук и ног. Человек, как мешок костей, зажат в трещине. Его судьба – умереть от переохлаждения через пару часов или от потери крови. Вырубаем его ножами, даем пить спирт. Через час осторожно тащим его вниз на импровизированных носилках из ледорубов и рюкзаков. Полночи по горной тропе несем пострадавшего к площадке, где нас ждет вертолет. Грузим. В свете фонаря он улыбается помертвелыми губами:
– Спасибо, мужики…
Я смотрю на пропадающие в ночном небе мигающие огоньки. Ветер гонит прочь с лица пот и усталость, гудит в вершинах и у меня в ушах. Сквозь гул слышу слова: «Основой страховочной системы являются в первую очередь люди, “натасканные” технически, физически и морально на спасение погибающего человека…»
***
Женский плачущий голос в телефонной трубке:
– Привет, Татарин! Вчера привезли Толика из Чечни. Две пули в живот. Мне не к кому обратиться. Денег нет, боевые и страховку еще не выплатили….
Я стоял оглушенный, держа трубку в опущенной руке. Толик – это тот, кто подарил мне жизнь на пыльной таджикской дороге. Помню его глаза, его дыхание и бросок ко мне.
Утром отправляю денежный перевод. В висках стучит: «Основой страховочной системы являются в первую очередь люди, “натасканные” технически, физически и морально на спасение погибающего человека…»
***
- Сынок, внучки у меня! – обращается ко мне около магазина женщина в потертом, старом пальто.
Я принципиально не подаю нищим, считая побирушничество криминальным бизнесом. Отпихнув протянутую руку, говорю:
– Достали уже…
Женщина вдруг села на серый асфальт и заплакала. Заплакала отчаянно, горестно, страшно. Вокруг равнодушно шли люди, и в этом людском потоке и я, и она выглядели необитаемым островом. Я присел рядом, пытаясь помочь женщине подняться, сердясь на нее и себя, поставленного в нелепое положение. Она плакала навзрыд, и в всхлипах я чудом расслышал:
– Зять погиб…. дочка - сука…..сбежала….двое внуков…
Поставил на ноги и, все еще сомневаясь в услышанном, весь полный скептицизма, сказал:
- Ну, пойдем, бабка, продуктов купим что - ли.
Она поплелась за мной в супермаркет, всхлипывая и пошатываясь.
Стандартный набор: молоко, сосиски, картошка, хлеб, творог не стоил дорого.
Все так же полный скепсиса и цинизма, я шагнул за ней в вонючий подъезд коммуналки. Распахнувшаяся дверь квартиры украла у меня часть души. Что может быть страшнее голодных детских глаз?!
А через час при тусклом верхнем свете я сидел напротив детских мордашек, перемазанных картошкой и молоком. Что я испытывал при этом, спросите вы? В ушах стучало…
А впрочем, через год, мне открыла дверь в эту же коммунальную квартиру совсем другая женщина, которую год назад я назвал бабкой. В ярком свете настольной лампы делал уроки повзрослевший Ванюшка, а четырехгодовалая Танечка на диванчике смотрела картинки в старой детской книжке.
- Ванечка на одни пятерки учиться! – сказала доверительно женщина.
Я поставил около двери новенький скейт и вышел на всё такую же вонючую лестницу. Она оканчивалась проемом освещенной солнцем двери. Задрал лицо вверх, в четырехугольник зажатого двором, чистого неба без облаков и погнал сквозь сжатые зубы в легкие радостный, пьянящий, весенний воздух. От избытка кислорода в голове застучало, и знакомые слова были произнесены сквозь сжатые губы: «Основой страховочной системы являются в первую очередь люди, “натасканные” технически, физически и морально на спасение погибающего человека…»
© Copyright Игорь Негорюй.
г. Ростов-на-Дону
24.03.2004
Извини за флуд... Показлось, что оно в тему...
Яра, да и представление, думаю, будет фальшивым...
peachkat, даже если не в тему, ничего. Было интересно.
Тогда ещё чего-нибудь зашлю...
Formatcde, не совсем, честно говоря, поняла, что ты имел в виду, говоря, что и представление будет фальшивым...
Formatcde, думаешь?
Просто для меня попытка представить, что чувствует человек возможна только тогда, когда я ощущаю, что со мной было что-то подобное... Но ты прав: каждый человек чувствует по-своему, и как бы я ни пыталась представить, едва ли я в одной и той же ситуации испытывала те же самые чувства, что и другой человек...
Просто для меня попытка представить, что чувствует человек возможна только тогда, когда я ощущаю, что со мной было что-то подобное... Но ты прав: каждый человек чувствует по-своему, и как бы я ни пыталась представить, едва ли я в одной и той же ситуации испытывала те же самые чувства, что и другой человек...
ХУДОЖНИК
...Я б написала полутьму подвала,
Где приютились серые изгои,
И дворничиху я бы написала
(Она - как великан с полотен Гойи),
Худых котят, играющих в подвале,
Страх и надежду кошки изможденной -
Чтоб люди, потрясенные, рыдали
Пред этой полосатою мадонной.
И вот уже ценитель, громко споря,
Стоит на том, что я, рисуя кошку,
В виду имела человечье горе,
А кошка - это только понарошку.
Забудь, глупец, красивую идею.
Художник - я, со мной не вступишь в драку.
Под этой кошкой я в виду имею
Несчастных кошку, лошадь и собаку...
...Я б написала полутьму подвала,
Где приютились серые изгои,
И дворничиху я бы написала
(Она - как великан с полотен Гойи),
Худых котят, играющих в подвале,
Страх и надежду кошки изможденной -
Чтоб люди, потрясенные, рыдали
Пред этой полосатою мадонной.
И вот уже ценитель, громко споря,
Стоит на том, что я, рисуя кошку,
В виду имела человечье горе,
А кошка - это только понарошку.
Забудь, глупец, красивую идею.
Художник - я, со мной не вступишь в драку.
Под этой кошкой я в виду имею
Несчастных кошку, лошадь и собаку...
Комментарии (14):
вверх^
Вы сейчас не можете прокомментировать это сообщение.
Дневник Почти все мы звери. Животные. Трудно представить | Formatcde - И это вовсе не печально... |
Лента друзей Formatcde
/ Полная версия
Добавить в друзья
Страницы:
раньше»