[временнo прерывая турецкие заметки]
Так пoлучилoсь, чтo меня сегoдня пoпрoсили пoказать незнакoмым мне дoтoле американцам Царицынo. Я там не был с прoшлoгo дня гoрoда, и мне казалoсь, чтo там уже сделали все, чтo мoгли сделать. Ну, думал, разве чтo двoрец дoстраивают, кoтoрый Екатерина дoстрoить не успела. А там...
Не Царицынo, а oдна сплoшная стройплощадка. От входа до самого Орехова. Все перекопано, всюду лежат кучи щебня, чернозема, снуют рабочие, грузовики, грохочут какие-то таинственные машины и машинки. Многое уже сделано, например, проложена большая часть дорожек в парке. Теперь они покрыты утрамбованной кирпичной крошкой. Ремонтируют, реставрируют и переделывают буквально всё – даже «живописные руины», специально построенные в качестве таковых, ухитрились поновить – сделали там ступеньки до самого верха. Масштабы бурной деятельности поражают – вместо тихого заброшенного парка моего детства делают нам второй Петергоф, не иначе. Которого здесь никогда не было.
Короче, американцы получили вместо прогулки по исторически-идиллическим местам настоящий русский экстрим. Как мы прыгали по кучам щебня! Как тыкались вокруг большого дворца, разыскивая, с какой стороны его можно было бы обойти! Как выглядывали, какая из аллей не перекопана рвом! А вокруг нас до самого Орехова все время что-то дьявольски грохотало.
Но самое интересное было как раз когда мы пытались пройти к метро Орехово. Пришлось пробираться через какую-то помесь стройки, рабочего городка и автостоянки – настоящий лабиринт с хмурыми дядьками, которые на вопрос, как тут можно выйти к метро, только неопределенно махали рукой в очередной узкий проход между жилым вагончиком и грудой ржавых труб.
Утешал я потом американцев в рамсторовском «Кебаб-хаусе» кебабом и айраном. На их лицах было написано тихое удивление размахом загадочной русской души.