Итак, настала все-таки пора рассказать о том, как я повстречался с Памуком. Поскольку времени у меня по прежнему нет, стиль повествования будет довольно-таки телеграфным.
я отправился на пресс-конференцию в РИА «Новости». Как это всегда бывает, в списках меня не оказалось, и я принялся препираться с охранником на входе, как вдруг (очень вовремя) там появилась О. Морозова, издательница «Стамбула». Ей тоже пришлось немного попрепираться, но в конце концов меня пропустили.
Вместе с Морозовой была хрупкая девушка-переводчица, чьего имени я не запомнил (ужасная у меня память на цифры, имена и лица). Я сначала думал, что она будет переводить с турецкого – ведь сначала Морозова хотела привлечь к этому делу меня, а когда я отказался, сказала, что ладно, мол, найдем переводчика через посольство. Но, как выяснилось чуть позже, хрупкая девушка турецкого не знала и вообще, как показалось, имела не вполне четкое представление о турецкой культуре вообще и творчестве П. в частности. (Почему я отказался переводить: 1) не хотел быть «должностным лицом» при встрече с любимым писателем 2) я не люблю переводить устно и не считаю себя профессионалом в устном переводе).
Мы прошли к залу для пресс-конференций. Перед ним был маленький закуток, там в уголке на стуле и сидел П. Нас представили друг другу, мы обменялись парой вежливых слов, а потом П. возобновил беседу с Глебом Шульпяковым. (Г. Ш. – журналист и, как я слышал, даже поэт, познакомившийся как-то с П. в Стамбуле, некоторое время у него гостивший и теперь принимавший его в Москве). Обсуждали они дальнейшую программу на день. Услышав, что после пресс-конференции П. собираются сводить в музей им. Пушкина, я спросил, можно ли мне сходить с ними и получил утвердительный ответ. (Пресс-конференция должна была кончиться в 13.30, а в 17.00 была намечена встреча с читателями в «Библиоглобусе», так что на музей оставалось около трех часов, но П. говорил, что ни в одном музее он не может находиться более двух часов).
Началась пресс-конференция. Тут я заметил Мишель Бёрди, журналистку Moscow Times, благодаря которой я познакомился с английским переводом «Стамбула» - она большая поклонница П. и хотела сделать с ним большое интервью, главной темой которого было бы влияние русской литературы на турецкую и П. в частности, но, кажется, у нее так это и не получилось.
Перечислять вопросы и воссоздавать ответы я здесь не буду. После окончания пресс-конференции Мишель подарила Памуку свой недавно опубликованный путеводитель по Москве и заодно сказала ему, что совсем рядом, на Пречистенке, находится музей Толстого. П. сразу решил туда отправиться, хотя Глеб и был немного против – ему хотелось отправить П. в музей им. Пушкина. Но мы всё равно, конечно же, пошли на Пречистенку. Причем Морозова и хрупкая переводчица уехали куда-то по своим делам, и с П. остались Глеб, я и девушка, представлявшая книготорговую компанию, которая, если я правильно понял, и занималась организацией программы визита П. Ее имя я, конечно, тоже забыл.
Пока мы шли по Пречистенке, П. добросовестно исполнял роль туриста – неустанно всё фотографировал маааленьким таким фотоаппаратиком. В том числе и нас, «сопровождающих лиц» - кучно, порознь и вместе с собой (П. дал мне свой адрес (электронный), так что, когда буду писать ему письмо, попрошу прислать мне несколько этих фоток – интересно, пришлет ли). По поводу своей фотомании П. сказал: «Я здесь как турист, и поэтому веду себя по-идиотски, как и подобает туристу». Вообще он был в приподнятом настроении. Когда у кассы музея Толстого мы стали объяснять ему, сколько стоит билет (для иностранцев, конечно, в три раза дороже), он сказал: «Передайте билетерше, что я не просто иностранец, я – турецкий террорист!»
Запустив нас в музей, Глеб отправился в «Букбери» - готовить всё для презентации (как мы увидим в дальнейшем, «всё» ему подготовить не удалось). А мы, осмотрев музей, двинулись в сторону Волхонки. Но тут П. выразил желание перекусить – и мы свернули к Арбату. На Арбате мы дошли до первой попавшейся пиццерии. П., а вслед за ним и мы с организационной девушкой заказали пиццу с анчоусами. Пока мы ели, П. расспрашивал меня о моих делах – где живу, чем занимаюсь и т.п. Дольше всего мы обсуждали тему моей диссертации – она (тема) Памуку все-таки не совсем чужда, да и я выбрал ее под влиянием «Черной Книги». Вполне логично беседа перешла на турецкие газеты вообще.
Поев, мы все-таки опять двинулись в сторону Волхонки, хотя на посещение музея оставалось чуть более получаса. Впрочем, Памуку, кажется, не очень хотелось туда идти. «Не правда ли, забавно – приехать в Москву, чтобы смотреть картины импрессионистов?» И в результате вышло так, что мы туда не пошли. Мы, ведомые Памуком, свернули направо и оказались… в галерее Глазунова. Откуда-то П. про него знал и был не прочь посмотреть на творения «самого ужасного русского художника». Страхолюдные многофигурные полотна не вызвали у П. особого интереса, но он останавливался перед иллюстрациями к Достоевскому, которых Гл. нарисовал немало.
Когда мы вышли из галереи, я показал Памуку «Дом на набережной» и немного рассказал про судьбу его обитателей. А потом мы поехали на метро на Лубянку, в «Библиоглобус». Так что П. испытал на себе прелести московского часа пик (который, кажется, продолжается у нас с четырех до девяти).
В «Б» всё было очень мило. Нас напоили яблочным соком и П. отправился на встречу с читателями. Народу было умерено, стульев всем хватило, микрофоны работали. Единственный неприятный момент был связан с хрупкой переводчицей. Памуку был задан вопрос о Вере Феоновой, и он говорил о ней в прошедшем времени, а перевод почему-то шел в настоящем. Когда П. начал раздавать автографы, меня опознала юзер cekirge – мы даже сфотографировались вместе, да что-то она не торопится фотку прислать. :)
Выпив по стаканчику вина в гостеприимном «Глобусе» мы сели в машину (но сначала П. сфотографировался на фоне КГБ) и поехали в «Букбери». По дороге я показал ему библиотеку им. Ленина, и он некоторое время про нее расспрашивал. (Из интервью «Эху Москвы» я понял, что на следующий день он даже туда сходил).
В «Букбери», якобы, должна была состояться «презентация» - то есть нечто главное и отличное от мероприятия в «Глобусе». Но на самом деле разница заключалась только в том, что народу было до черта, дышать нечем и микрофоны не работали. Хрупкая девушка-переводчик в таких скверных условиях оказалась неработоспособной, и кричать-переводить пришлось Глебу. (Помимо прочего народа, презентацию посетили: некоторое количество моих родственников, Лёха, две мои студентки, юзер solian (сохранившая анонимность) и уже упоминавшаяся Мишель Бёрди. Она даже взяла у меня небольшое интервью. :)
Из-за отсутствия микрофона П. приходилось кричать, но он всё равно отвечал на вопросы довольно обстоятельно. Мне особенно запомнился один его ответ – потому что он на 100% совпал с моим собственным восприятием книги. П. спросили, может ли он назвать себя счастливым человеком, и он сказал, что «Стамбул» он во многом писал, желая показать, что быть счастливым – не главное в жизни.
Ну вот, а потом презентация кончилась, мы сфотографировались и попрощались. Но мне почему-то кажется, что это не последняя наша встреча.

А после я еще сходил на концерт. Нужно было поддержать музыкантов группы «Паспортный стол» в непростой момент: один из их гитаристов внезапно решил больше не играть музыку – по религиозным якобы мотивам.