В колонках играет - радио Рекорд
Настроение сейчас - хорошее

Копался тут на компьютере, порядок наводил. Наткнулся на часть перепечатанной рукописи. Короче, мне лет 16 было, когда я это писал...

"Нас выпихнули в непроснувшееся, чужое, бледное утро. Люди лепились ближе к крыльцу — таким образом, пытаясь сохранить тепло после палат: тепло постели было уже потеряно.
Больше всего хотелось спать; и тогда я ненавидел Влада всем существом за настойчивость в призыве вставать. Одно радовало: ему было хуже, потому что подниматься надо было раньше нас.
Одеяло было сорвано, и тоска по цветным снам ушла, так только я опустил пятки на мерзлый утренний пол.

Мимо нашего крыльца шаркали нестройными составами другие отряды. И всё это напоминало то ли муравейник, то ли депо.
Кое-как, нехотя выползли все, и нас сонным стадом повели по тускло-серому асфальту на футбольное поле. Много усилий требовал подъём на него: поле находилось на возвышении, которое со всех сторон было обложено скользкими бетонными плитами. Да и к тому же от лишних движений возникал сквозняк под одеждой.
Когда взобрался, смирился окончательно: всё, что мог потерять, потерял, — теперь ждал новый день. Поэтому достаточно охотно я пробежался несколько кругов и, действительно, старался размять помятое постелью тело.

Я всматривался в безнадежно чистое небо, не предвещающее и тучки сегодня. А сколько страдал от солнца в городе! И когда тащил сумки через Дворцовую по жаре уже в восемь утра, и, ехав в автобусе, выглядывал облачка над заливом. Но постоял в холодке только, когда автобусы доставили нас к кирпично-молочным трёхэтажным корпусам.
И там между стеной автобусов, загораживающих от обозрения территорию лагеря (так что только приходилось наблюдать верхушки сосен), и нашим первым корпусом, где мне предстояло жить, в образовавшемся теневом дворике, где встречали не меня с братом, слонялись вновь прибывшие и “старенькие”, с первой смены, как-то нашедшие общий язык. Стало как-то неуютно, и от долгожданного холодка немного знобило. Я сел на скамейку в солнечной стороне. Там сидел парень, по виду не впервые приехавшего, и я расспросил его о лагере. Говорил, что лагерь хороший, кормят вкусно, а дискотеки проводят часто.
Спросил Вову насчёт курения. Он отвечал, что плохо: гоняют.
А какая разница, решил я, — всё равно сигарет нет.
Я огляделся. Рядом мамаша успокаивала дочку в слезах, по-видимому, плохо принятую в отряде. Тут же стоит её сестрица, переживает за младшую. Сестрица в таком нежном нимфеточном возрасте, что я замечаю в себе душевную близость с Гумбертом.
Отвлёкся на парочку девчонок: одна так себе, но другая — с миловидным, пухленьким в щеках, лицом, с восточным разрезом чёрных глаз, со смуглой кожей и блестящими цвета индиго волосами, — меня привлекла. Выглядела она скромно, но как-то не моей.


Автобусы, кое-как развернувшись, вскоре уехали, и я получил солнце и незнакомое бесконечное пространство. Сразу захотелось в уборную, но тут всех собрали и повели на завтрак или обед… В столовой мне представилась возможность оценить местную кухню: вечный рассольник с крохой пюре на второе, компота не было вовсе…"