О еврействе. (Острожные мысли).
20-06-2014 09:22
к комментариям - к полной версии
- понравилось!
3. Я вышел ростом и лицом -
Спасибо матери с отцом... -
Пел когда-то Владимир Высоцкий.
Лет с одиннадцати отец часто беседовал со мной о необходимости обязательно получить, в отличие от него, не гуманитарное, а, более практичное, техническое или медицинское образование.
Я и сам видел, как он маялся, пытаясь найти применение своим четырем дипломам: среднему и высшему, учительскому и, аналогичному среднему и высшему, юридическому, был по-наслышан о том, как отца разворачивали, только раскрыв его паспорт, несмотря на объявления о наличии вакансий.
Будучи по природе абсолютно не приспособленным к практической деятельности, отец, чувствуя во мне гуманитарные наклонности, хотел, чтобы его сын обрел, как он считал, независимую и надежную для жизни профессию.
С математикой у меня было неплохо, физику я любил, и после седьмого класса в четырнадцать лет, мне удалось, выдержав большой конкурс, поступить на первый курс Саратовского Авиационного Техникума.
В том году я закончил семилетнюю школу нашего района. И в этом же 1961 году все средние школы Советского Союза перевели на одиннадцатилетнее образование. Многие побежали вместо школы сдавать документы в техникумы:
- Мало ли чего еще будет. А в техникуме за четыре года получали аттестат и техническую специальность.
Кроме того, Авиационный Техникум считался по тем временам весьма престижным саратовским учебным заведением. Там была пропускная система на входе и почти военная дисциплина. В городе находился огромный авиационный завод, куда направляли выпускников.
Поступок, о котором собираюсь рассказать, кому-то может показаться незначительным, однако, для моей четырнадцатилетней психики, заостренной на национальную принадлежность, событие оказалось очень важным.
До поступления в техникум, в школьные годы меня, помимо описанного здесь раньше, еще пару раз мальчишки пытались, унизительно обзывая, избить в школьном дворе и на улице с подачи того же Толика. Сам он обычно в драку не лез, но присутствовал и направлял экзекуторов...
Оказавшись в техникуме, я приготовился к новой, счастливой, взрослой жизни.
Среди студентов первого курса мои ровесники составляли менее половины. Немало ребят пришло после десятого класса, были и совсем взрослые, после армии.
В те времена "начать новую жизнь" для меня означало вовсе не посвятить себя всецело учебному процессу, а в первую очередь, это была возможность очередной раз влюбиться.
Выбор пал на какую-то смуглую, девчушку, довольно калмыковатого вида, которую я углядел на первом, ознакомительном занятии по фехтованию.
Все студенты там обязаны были выбрать себе спортивную секцию. Иначе не ставили в конце семестра зачет по физкультуре. Я записался в фехтование, которым начинал заниматься еще в шестом классе.
Если на первом уроке, тренер рассказывал нам о достоинствах своего вида спорта и о наших спортивных перспективах, то через неделю он построил всех в одну шеренгу, мальчики - потом девочки, и начал последовательно обходить, заполняя журнал.
За минувшую неделю я успел уже основательно истомиться по предмету своей любви, чье имя мне еще было неизвестно.
Новая пассия стояла в ряду человека через три, справа. Робкий план заключался в том, чтобы, как только нас освободят, подойти к девочке и познакомиться. У нас тогда это называлось "подвалить".
Тренер медленно приближался, громко задавая вопросы и требуя разборчивых ответов. Целью такого метода было тщательное заполнение учебного журнала, а также ознакомление преподавателя со студентами и знакомство членов новой спортивной группы между собой:
- Фамилия? Имя? Отчество? Возраст? Национальность?...
- Зачем ему национальность? Какое она имеет отношение к фехтованию? Если эта восхитительная девочка услышит, что я еврей...
Доходит очередь до меня:
- Фамилия? Имя? Отчество? Возраст?
- ( Хорошо бы сказать возраст постарше, но нельзя... ) Отвечаю:
- 14 лет.
- Национальность?...
- ( Какая разница? Зачем это нужно?... )
Словно не я сам, а кто-то за меня отвечает подобно всем предыдущим:
- Русский.
И в тот же миг бешеный, неизбывный стыд прожег откуда-то изнутри:
- Зачем я это сделал?! Какой позор! Я предал своих родителей, свой народ. Даже если об этом никто не узнает, я себе никогда не прощу. Мама, если бы даже захотела, не смогла бы так поступить. Но ни папа, ни мама не могли бы и помыслить о подобной измене. Я предал всех, кто погиб, но не изменил своему народу! Как же я буду жить дальше? Мне теперь нужно покончить с собой.
Сразу же в душе поднялась лютая ненависть к девице, которая, сама того не ведая, мгновенно превратилась из предмета тайного обожания в отталкивающую особу.
- Уродка! - Я не слышал, чего она там отвечала на вопросы анкеты.
...Теперь вот взялся описывать тот случай, о котором никогда никому не рассказывал, а делать это мучительно стыдно. Так, как-будто не прошло с того времени пятьдесят три года. Как-будто я тогда совершил позорное преступление, от которого никогда не дано отмыться.
Хотя мысли о самоубийстве несколько раз посещали меня, подростка, сразу после этого спонтанного поступка, себя я все же не убил. Однако, тогда поклялся, что больше никогда, ни при каких обстоятельствах, даже под угрозой смерти, я не буду пытаться скрывать свое еврейское происхождение.
За жизнь со мной случались разные ситуации. До смертельных, правда, не доходило. Но, памятуя ужас единственной малодушной измены, свою клятву я выдержал.
Не один раз, среди новых знакомых, если речь заходила о евреях, я, дождавшись, когда присутствующие вдоволь выскажутся на эту тему, объявлял о своем еврействе и часто слышал, смущенное: - Не может быть!
- Может. И есть.
Безгрешно прожить не удалось. Много найдется в чем каяться. Но, почему-то, единственное, произнесенное мною тогда лживое слово, я всегда ощущал главным своим грехом?
(Продолжение следует.)
вверх^
к полной версии
понравилось!
в evernote