и ничего более. на литературную ценность не претендует. во избежание лишних аффектов, для отдельных партизанящих читателей поясняю: "изреченное дао не есть истинное дао". и вообще, мы, трикстеры, в процессе курощения ближних и себя еще не такое ляпнуть можем :D.



сочинение. записки астеничного шизофреника или, как я провел выходные.

кавардак меня преследовал всегда. то - тихий мычащий бардак разбросанных носков и немытой посуды под сенью никотиново-креативного угара, то, - изредка, но надолго - пьяная оргия с песнями под гитару, локальными разрушениями на пару килотонн и грязновато-томным похмельем поутру...
- мнэ-э-э... как самочувствие? - осторожно осведомился я у своей тушки, придя в себя воскресным вечером.
тушка ощущала себя как пожилой бухгалтер (по имени, скажем, Полуэкт Полуэктович), опрокинувший натощак пару пивка после сдачи годового отчета и забредший в старенький городской луна-парк, куда завлекли его, осоловелого, звуки музыки, хоть и дежурного, но веселья, и грозди потрепанных, но ярких шариков и мишуры.
пошатавшись наобум среди пытающихся развлечься сограждан, он купил билетик в комнату кривых зеркал. состояние собственных его финансов было романтически-песенным и большую часть предлагаемых увеселений оставалось только желать. к тому же, от танцев-качелей-каруселей нагруженный организм подташнивало, для тира слишком тряслись руки и косили глаза, а гадалки и клоуны раздражали непрофессионализмом... в зеркальном лабиринте, если не обращать внимания на дебильно радующихся своим гримасам отдыхающих, было забавно и относительно спокойно.
Полуэкт Полуэктович прохаживался от зеркала к зеркалу, ухмылялся особо вычурным отражениям и хихикающим посетителям. было скучновато, да и выпитое пиво самым вульгарным образом напоминало о мирской суете. у одиноко расположившегося в центре зала зеркала Полуэкт Полуэктович остановился. неожиданное было зеркальце - маленькое, старомодных округлых форм, в тяжелой золоченой рамке и совершенно ровное с виду. люди, однако, проходили мимо, скользили по стеклу равнодушными взглядами, полагая экспонат придумкой дизайнера - этаким островком респектабельности в кривляющемся безобразии.
утомленный пивом бухгалтер заглянул в желтоватую гладь с опаской. в отличие от кривых собратьев, простые зеркала были к нему беспощадны, педантично отражая всю гротесковость его реальных черт. внешность свою Полуэкт Полуэктович по ряду причин недолюбливал. потому и обомлел, увидав вместо привычной физиономии вполне благообразную личность с челом, отмеченным печатями всех возможных достоинств. некоторая чертовинка в глазах незнакомца лишь усиливала его обаяние. даже в лучшие годы и с помощью искуснейших цирюльников Полуэкт Полуэктович не мог бы выглядеть так. и все же, это было его лицо. исполненное силы и уверенности, оно внушало уважение и в то же время подкупало простотой и открытостью. было с чего обомлеть, одним словом.
потоптавшись вокруг льстивого зеркала и убедившись в неизменности отражаемой картины, Полуэкт Полуэктович осознал абсолютную необходимость этой волшебной вещи в своем быту. обычно законопослушную душу бухгалтера обуяли низменные инстинкты, сдобренные алкоголем и комплексами. Полуэкт Полуэктович смущенно огляделся, сорвал зеркало с удерживавшей его лески, сунул за пазуху и двинулся к выходу.
как и следовало ожидать, покушение не осталось незамеченным. у дверей похитителя окружили дюжие фигуры в клоунских балахонах, и, аккуратно заломив ему руки, поволокли обратно на середину зала. комната смеха обернулась музеем восковых фигур - публика застыла лотовыми дочерьми и потрясенно глазела на происходящее. Полуэкт Полуэктович не сопротивлялся, поскольку и сам был шокирован случившимся. не столько, правда, публичностью и скоростью возмездия, сколько самой своей дерзостью и невесть откуда явившейся алчностью. намечавшаяся кара его не особо беспокоила, ибо не столь уж криминальным было деяние, да и вершители серьезного впечатления не производили. обернут все фарсом, да и дело с концом - не очень старательно успокаивал себя Полуэкт Полуэктович.
однако же дело резко приняло более устрашающий вид. местные блюстители порядка вытолкнули воришку к месту преступления, и, выудив у него из-за пазухи недокраденный артефакт, тут же водворили зеркало на место. от последовавшей метаморфозы Полуэкт Полуэктович едва не тронулся буйно - клоуны сбросили свои наряды и маски, явив миру скрывавшиеся под ними камуфляжные одежды, броню, оружие и весьма недобрые лица самых настоящих ОМОНовцев. у бухгалтера тут же заныли почки, печень и прочие, даже не тронутые алкоголем органы, выражавшие скорбь по поводу неуклонно приближающейся потери работоспособности. по всему выходило, что умыкнутое зеркальце ценность таки имело немалую, очевидно - историческую и общекультурную, судя по размаху охранных мероприятий и мрачной решимости на лицах, их обеспечивавших.
Полуэкт Полуэктович так распереживался столь неудачному стечению обстоятельств, что почти полностью пропустил появление из ниоткуда человека в штатском, зачитавшего обвинительное заключение. он только ошалело вздрагивал при формулировках вроде "злоупотребление надеждами, совершенное с особым цинизмом и в особо крупных размерах" или "преднамеренная фиксация вероятностных флюктуаций в корыстных целях". Полуэкт Полуэктович не был знаком с с творениями Кафки и прочих готических гениев, а посему вполне логичный при таких обстоятельствах и терминологии приговор "к высшей мере наказания - расстрелу. привести в исполнение: немедленно", вызвал у него приступ откровенной паники. к чести его, закаленный в финансовых джунглях мозг не позволил ужасу распространиться на весь организм. сильно подозревая происходящее кошмарным сном, Полуэкт Полуэктович быстро взял себя в руки и все же решил встретить судьбу достойно - так, на всякий (летальный) случай. он набрал воздуху и шагнул навстречу нацеленным стволам, зажмурившись до звона в ушах, перекрывшего крик "Пли!" и грохот залпа...
все тело и лицо были покрыты некой горячей вязкой субстанцией. Полуэкт Полуэктович машинально облизнулся, почувствовав на губах приторный вкус шоколадного крема. протерев и открыв залепленные жирной коричневой массой глаза, он обнаружил себя стоящим в одиночестве перед злосчастным зеркалом. покрытый с виду отборнейшим дерьмом, Полуэкт Полуэктович глядел на свое, теперь уже по обыкновению неказистое отражение, и был сладостно, нечеловечески счастлив.