- Куда путь держишь, матушка?
- Княгиню Ольгу надобно повидать.
- Что за надоба?
- Слушай, добрый человек, если время есть.
Сколько раз корила я себя, что не задушила эту девку В тот самый день, когда возвратились сыновья из похода с богатым скарбом. И золото, и серебро, и шелковые ткани, и чаши с каменьями, и меховые одежды привезли они в тот злонравный день. Помнится, выложили требы богам, подняли кубки, и тут вылезло на свет это непотребство. Один из сундуков, стоявших на требище, приоткрылся и показалась черная простоволосая голова с лицом плоским, что твой блин, затем длинная шея, две острые злые груди, жесткий живот и поросль темных волос в узком удолии. Пир примолк. А эта чернавка ступила через край сундука, шагнула два шага, да и хлопнулась оземь. Тогда еще было не поздно наступить ей на горло красным сафьяновым сапожком и удавить гадину.
Сынок старшенький бросился к ней, прикрыл её паволоками и унес на руках в свой терем. Мы подумали тогда, что натешится, да сбавится от нее - кровь молодая, дело понятное. Но вышло не по-нашему. Увидела я раз, что расчесывает он её звериные космы и ласково приговаривает: "Леля моя, Леличка", а она смеется и исправляет:" Лейла, Лейлечка". И поняла я, что дело плохо. Думала, может околдовала его подлюка, но девки поговаривали, что чернавка эта умеет мужской уд доить, да так, что никого другого мужик потом видеть не может.
Помню, на Великдень поставили мы столы с блинами, медом, яйцами, крашеными бычьей кровью. Эта дрянь пришла и села вместе со всеми. А когда её погнали, то она обмакнула свой поганый палец в патоку и на верхнем блине нарисовала два узких глаза и полумесяц рта. Стало быть, свой портрет на священной требе! И захохотала. Еще тогда можно было самой прибить её.
Поговорила я с младшим, что, мол, надо помочь брату. Надо избавиться от этой керасти. Девка-то приноровилась брать гнедого жеребца и скакать по полям. Сначала думали - сбежать хочет, ан нет. Договорились мы, что справит сынок это дело, когда она ускачет снова. Долго ждать не пришлось, на другой же день это случилось. А я наварила праздничной сыти, сурьи нацедила, жду младшего. Слышу топот - глазам не верю. Прискакала обратно эта тварь, а в руках держит окровяненную голову младшенького моего и кричит что-то не по-нашему. Дальше я плохо помню. Муж со старшим сыном разбранились тогда, дележ земли начался. А я вот, иду на поклон к матушке княгине Ольге. Говорят, обещает она объединить всех разбранившихся, простить всех винящихся и утешить всех страждущих. Одна надежда на нее.
