В этом тухлом городе, где ясное солнце дают по воскресеньям, как пирожные в казарме на праздник защитников Отечества, кажется, еще не перевелись люди, способные мечтать. Серыми днями они ходят по серым улицам под моросящим дождем с серым выражением на лицах. А, приходя домой, садятся под лампами дневного света с кружкой чая и мечтают. Мечтают о далеком безоблачном лете. Как дети ждут его, обещающего яркие дни, застывающие в памяти картинками из света, и бархатистые темно-синие ночи, наполненные шорохом листвы за окном и шелестом шелковых простыней… Мечтают о безграничной детской радости, бесследно смываемой осенними дождями, засыпаемой снегом… еще не успевшей оттаять в начале марта. Чем ближе весна, тем сильнее у них начинает щемить сердце. Тем с большей жадностью они всматриваются в глаза прохожих, ища в них тени света и любви, пронесенные через долгую зиму. В начале марта потолок над их головой становится крышкой гроба. Стены квартиры сдавливают, зажимают в тиски, и у ног уже нет сил сидеть на месте. Дорога за порогом зовет, манит, выпивает все соки, и кровь в висках уже стучит колесами поезда…
До наступления тепла остается только мечтать и с остервенением раненого зверя разгребать завалы работы.